Сквозь шторм - Беверли Дженкинс

Следующие несколько мгновений Рэймонд, стоя на крыльце, просто смотрел на свою жену. Несмотря на то, что она была грязной, она была самой красивой женщиной, которую он когда-либо видел. Он обнял ее и держал нежно, молча, наслаждаясь уверенностью в том, что она в безопасности, прижатая к его сердцу, где ей самое место.

— Ты уверена, что не ранена? — спросил он.

— Совершенно. После ванны, еды и недели или двух отдыха я буду как новенькая.

Он улыбнулся и посмотрел в ее изменчивые зеленые глаза. Она была для него дороже всего, что он мог себе представить. Она была бесценна, незаменима.

— После того, как ты примешь ванну, поешь и отдохнешь две недели, будь готова выслушать очень строгую лекцию о том, что ты слишком решительна для своего же блага.

Она посмотрела в его темные глаза; она полагала, что заслужила нотацию. Она погладила его заросший подбородок.

— Да, сэр рыцарь. Я даже принесу перо и грифельную доску, чтобы делать заметки.

Рэймонд положил руку на плечо Сэйбл и слегка приобнял ее. Он поклялся никогда больше не выпускать ее из виду.

На глазах у всех Морсу заткнули рот кляпом и посадили верхом на одну из запасных лошадей. Они привязали его руки к седлу и накрыли одеялом. Дрейк и Филипп должны были сопроводить его обратно в Новый Орлеан и подготовить к путешествию на восток.

Рэймонд все еще хотел убить его, но он знал, что, если он отошлет его, Морс больше никогда не сможет угрожать его близким, и это наказание гораздо больше соответствовало преступлению. Некоторых людей нужно заставить побывать на месте другого, прежде чем они усвоят жизненные уроки. Как и Эзра Шу, Генри Морс еще долго-долго придется усваивать этот урок.

Рэймонд решил отложить возвращение домой до завтра, чтобы лошади могли немного отдохнуть, а он мог провести эту ночь, обнимая свою жену. К большому неудовольствию Салли Энн, они все спали на голом полу в ее гостиной.

Утром, когда все вышли на улицу, чтобы подготовиться к поездке домой, Сэйбл осталась поговорить с Салли Энн.

— Мы можем отвезти тебя обратно в Новый Орлеан, если хочешь.

Салли Энн стояла у окна, выходившего на поле. Она бросила на Сэйбл враждебный взгляд.

— Нет, спасибо.

Сэйбл вспомнила Мэвис и то, как та поклялась защитить Мати, если с Сэйбл что-нибудь случится. Сэйбл была обязана перед сестрой позаботиться о ее родственниках.

— Тебе не следует оставаться здесь одной.

— Просто уходи. Разве ты недостаточно сделала? Из-за тебя я потеряла уже двух мужей.

Сэйбл не сочла нужным извиняться за то, как обошлись с ее бывшей хозяйкой.

— Ему не следовало привозить тебя сюда, — холодно заявила Салли Энн. — Никогда! Я говорила ему, что ты проклята, но он не слушал. Прямо как Карсон! Теперь они оба ушли от меня.

— Может, тебе стоит связаться с Мэвис…

— Не смей упоминать ее имя в моем присутствии. Она мертва. Мертва! Вышла замуж за этого проклятого янки. Она была воспитана в духе благородства! — гневно заявила она. — Я из благородной семьи, а теперь моя кровь смешалась с кровью янки, любящего негров, и меня от этого просто тошнит!

Она снова набросилась на Сэйбл.

— И это тоже твоя вина. Я говорила Карсону, что, если он позволит вам двоим дружить, с ней случится нечто подобное. Я говорила ему!

Она снова перевела взгляд на окно, выходящее на поля, и тихо произнесла:

— А теперь посмотри на меня. У меня нет ничего и никого. Я знала, что Генри Морс на самом деле не любит меня, а притворяется, что любит, и вера в то, что он может вернуть мою прежнюю жизнь, помогла мне прожить эти дни. Теперь даже этого больше нет.

Она продолжала смотреть перед собой.

— Я хочу того, что было у меня раньше: непринужденности, шоппинга, котильонов, вечеринок на свежем воздухе.

— Рабов, — холодно добавила Сейбл.

Салли Энн повернула голову и посмотрела ей в глаза.

— Я достаточно умна, чтобы понимать, что моя жизнь была построена на труде рабов, так что да, я хочу вернуть своих рабов.

— Ты не можешь.

— А жаль. Я считаю, что вам же было бы лучше, если бы вы не рыпались. К вам никогда не будут относиться как к равным, потому что вы не были созданы равными. У каждой расы есть свое место, и вы пытаетесь возвыситься над своей, но мы вам этого не позволим. Мы собираемся рассказать об этом нашим детям, а они расскажут своим детям и внукам, и мы будем следовать за вами сквозь века, пока вы не примете это.

— Мы никогда больше не будем рабами, Салли Энн, или мы зальем эту страну кровью.

Салли Энн не ответила.

Сэйбл знала, что ее собственная любовь к Мэвис была единственной причиной, по которой она чувствовала себя обязанной задать этот вопрос еще раз.

— Итак, ты хочешь вернуться в Новый Орлеан или нет?

Не оборачиваясь, Салли Энн заявила:

— Мне не нужна помощь ни от тебя, ни от кого-либо из тебе подобных. Ты просто продолжай в том же духе и наслаждайся тем, что мы равны — если сможешь.

Ее горький смех провожал Сэйбл до двери.

Сэйбл и дети пережили волнующее воссоединение с Джулианой и Анри. Маленькая Реба была в таком восторге от того, что все вернулись домой в целости и сохранности, что пообещала детям, что они смогут приходить и есть свои любимые десерты каждый день в течение месяца. Как их мать, Сэйбл считала, что предложение следует немного изменить, но она не хотела портить удовольствие, поднимая этот вопрос сейчас.

Джулиана пыталась убедить Сэйбл и детей остаться на ночь, поскольку уже стемнело, но Сэйбл чувствовала себя такой уставшей, какой не была уже много лет, и отчаянно хотела домой. Рэймонду пришлось пообещать своей матери, что он будет баловать детей так, как бы это сделала она, прежде чем им разрешили уехать. Сэйбл и дети еще раз поцеловали всех, затем сели в экипаж и отправились домой.

Как только они остановились перед домом, миссис Вайн выбежала им навстречу. Когда она приблизилась, в глазах женщины стояли слезы.

— О, миссис Левек, как хорошо, что вы и малыши наконец-то дома. Мистер очень волновался. Я пыталась подбодрить его, но это было нелегко.

Со слезами на глазах она обняла детей, а затем сказала:

— Знаете, я сегодня испекла несколько тарталеток с орехами пекан, и их слишком много, чтобы уместиться на тарелке. Хотите немного после ужина?

Глаза Блайт расширились.

— Настоящие тарталетки с