Кровь богов и монстров - Люсинда Дарк

Я вздрагиваю, когда чувствую сильный рывок за один из моих ногтей, но я, не колеблясь, поднимаю свое тело вверх, цепляясь за черепицу и используя ту жалкую силу рук, которая у меня есть, чтобы подтянуться до конца.

Когда я добираюсь туда, перекатываясь по раскаленной крыше и чувствуя, как горит моя кожа при соприкосновении с камнем, который последние несколько часов жарился на солнце, я вскакиваю на ноги, стряхивая боль в руках. Регис уже намного опережает меня, но наша конечная цель уже в поле зрения, и ему все равно придется остановиться, чтобы подняться к ней.

Я снова бросаюсь бежать, перелетая через гальку и едва замечая, когда несколько из них вырываются из-под моих ботинок, летя по улице и переулкам падая с громким треском. Я задыхаюсь, обливаюсь потом, молюсь Богам — почти на месте. Я почти блядь… там.

Победный крик вырывается из моего горла, когда я вижу, что Регис наконец останавливается в конце следующего ряда заброшенных домов, которые сегодня являются частью нашей тренировочной площадки. Я двигаюсь быстрее, чем когда-либо прежде, ветер отбрасывает с моего лица мокрые от пота пряди волос. Облегчение — это первоначальное ощущение, которое быстро сменяется странным порывом, которого я давно не испытывала. В следующее мгновение я осознаю, что чувствую, — это триумф. Я не выиграла ни в одном из этих тренировочных упражнений. Ни разу с тех пор, как меня включили в программу после сделки с Офелией.

Боль от пробежек и спарринг-упражнений — ничто по сравнению с бессмысленными избиениями в темной комнате, но, по крайней мере, здесь у меня есть шанс. Боль здесь — это то, что мое тело становится только сильнее. Боль в темной комнате — это то, что мое тело теряет контроль, в то время как мой разум берет на себя задачу быть сильным.

Однако сегодня все будет по-другому. Сегодня я буду победителем.

Ликование наполняет мои вены. Внизу Регис изрыгает проклятие, а затем делает несколько шагов назад от каменной стены, которая теперь является его препятствием. Он разбегается, прыгая на несколько футов выше, чем смог бы любой нормальный ребенок, и цепляется рукой за зазубренный, неровный камень, выступающий из стены. Однако, как только он хватается за него, он рассыпается, и он падает обратно на землю.

Мое сердце бьется быстрее, когда я бегу к белому флагу, который установлен на вершине этой стены. Я перепрыгиваю с одного дома на другой, пока Регис пытается снова, совершая еще один прыжок с разбега и вцепляется в другую опору для рук. Со второго раза он держаться уверенней, и я заставляю свое тело двигаться быстрее в ответ.

Пот струится по моим щекам и телу, покрывая каждый дюйм кожи, но мне все равно. Регис взбирается по стене внизу, двигаясь медленно, но все же уверенно.

Не думай о нем, убеждаю я себя, переключая внимание на флаг, который висит на шесте прямо впереди. Здесь нет ни дуновения ветерка, за исключением воздуха, который скользит мимо меня, когда я бегу. Это делает эти упражнения еще более сложными и еще более жаркими.

Один шаг. Два. Руки Региса сжимаются на краю крыши.

Нет! Я мысленно кричу, когда, преодолевая последние десять футов разницы между мной и флагом, я останавливаюсь и прыгаю. Я парю вперед, ловя флаг кончиками пальцев. Как только Регис поднимается на ноги по черепице, я отрываю его и поднимаю.

— Я выиграла! — Кричу я, грудь вздымается. Срань господня. Я действительно выиграла.

Адреналин, все еще бурлящий в моем теле, делает мои шаги неуверенными, когда я делаю один спотыкающийся шаг к Регису и поднимаю флаг в доказательство своей победы. — Я победила, — снова заявляю я, размахивая белым куском ткани.

Его губы кривятся в сердитой гримасе. — Ты, наверное, использовала свою Божественность, — усмехается он. — Не можешь выиграть человека без своей силы, да?

Я моргаю и медленно опускаю руку, а вместе с ней и свой приз. — Я не использовала свою Божественность, — огрызаюсь я. — Я победила тебя честно.

Он закатывает глаза и отворачивается. — Гребаная Смертная Богиня.

Регис не проходит и двух футов до края крыши, где, я уверена, он планирует спрыгнуть обратно, чтобы мы могли отправиться на встречу с нашим тренером. Он туда не доберется.

Я бросаю флаг ему в спину, и он попадает ему прямо между лопаток, прежде чем упасть на гальку у нас под ногами. Регис оглядывается, замечая упавший флаг, а затем медленно поворачивается ко мне лицом.

— Почему ты такой придурок? — Спрашиваю я, упирая руки в бедра, в то время как моя грудь поднимается и опускается от резких, прерывистых вдохов. — Я ничего тебе не сделала!

— В тебе Божественная кровь, — огрызается он в ответ, морща нос и убирая пальцами белую ткань у своих ног, как будто теперь, когда я прикоснулась к ней, она стала грязной. — Это достаточная причина, чтобы невзлюбить тебя.

Я тычу в него пальцем. — Ты… ты… — Я не знаю, что сказать, но моя ярость не утихает, и все, что я действительно хочу сделать, это ударить его. Итак, вот что я делаю. Я опускаю палец и с разбегу бросаюсь на придурка, который поганил мои тренировки последний год.

Я вижу, как расширяются от удивления его глаза прямо перед тем, как врезаться в Региса. Мы вдвоем падаем на крышу, сплетя конечности и крошечные кулачки. Я бью его в живот, наслаждаясь мягким свистом воздуха, который вырывается из него, прежде чем он переворачивает меня и швыряет на изогнутую черепицу.

Пиная и колотя кулаками, я чувствую, как в уголках моих глаз выступают слезы гнева, и с трудом сдерживаю их. Даже если он придурок, я все еще помню слова, которые он сказал мне, когда мы встретились в зоне посвящения в Преступный Мир: никому не будет дела, если я буду плакать, и меньше всего ему.

Регис скидывает меня с себя, когда я пытаюсь снова заползти на него сверху, чтобы занять лучшую позицию для удара. — Ради всего святого! — рявкает он, поднимаясь на ноги. — Просто оставь меня в покое, ты, маленькая коротышка.

— Мы оба в Преступном Мире, — фыркаю я, когда тоже поднимаюсь на дрожащих ногах, подняв кулаки и ожидая, что он попытается ударить меня в ответ. — Мы должны работать вместе.

Он этого не делает. Вместо этого его верхняя губа с отвращением изгибается, и он качает головой. — Я не знаю, почему Офелия взяла тебя к себе, и меня это не волнует. Ты меня не волнуешь, и я, конечно, не буду помогать тебе ни