Поймать солнце - Дженнифер Хартманн

Я смотрю на него, ошеломленная. Мое сердце разбито.

— Боже… Макс, — выдыхаю я. — Мне так жаль.

— Ничего не поделаешь. Я разберусь с этим. — Пожав плечами, он смотрит на меня, пытаясь взять себя в руки. — Я помню, как мы с папой делали эту скамейку, — шепчет он, меняя тему. — Мы начали ее в тот же вечер. После того как ты ушла из парка.

Я смаргиваю слезы.

— Правда?

— Да. Это было до того, как с папой произошел несчастный случай. До того, как ушла мама, до того, как ушла ты. — Он сглатывает, его челюсть напряжена. — Я думаю… думаю, это был мой последний по-настоящему хороший день. Пока ты не вернулась в Джунипер-Фоллс и не украла мое сердце во второй раз.

Я хмурюсь, в горле застрял камень.

Макс качает головой.

— Нет… это неправда. Ты не вернула его с самого начала.

Я опускаю голову, и камень превращается в валун.

— У нас был один волшебный год вместе, когда мы были детьми. Мы были так молоды.

— Это действительно что-то, не так ли?

— Что? — выдыхаю я, поднимая голову.

— Невинность. — Он на мгновение отводит от меня взгляд, прежде чем снова посмотреть на меня. — Она так мимолетна, правда? Но, боже, она меняет жизнь. Исчезает в мгновение ока, но достаточно сильна, чтобы сформировать каждый последующий момент. Каждую историю любви, каждую мечту. Мы не можем вернуть её, как только она уходит, но мы держимся за все, что она дала нам в тот момент, — говорит он, и эмоции переполняют каждое слово. — Я никогда не отпускал тебя, Элла. Я думал, что стал совершенно другим человеком, когда ты вернулась, но это не так. Увидев тебя снова, я словно вернулся домой. — Макс делает еще один шаг вперед и опускается передо мной на колени, беря мои руки в свои. — Юная любовь…

— Самая чистая, мать ее, любовь, — заканчиваю я за него, слезы текут по моим щекам.

Улыбка пробивается сквозь меланхолию, когда он проводит большими пальцами по костяшкам моих пальцев.

Я смотрю поверх его головы на просвет между деревьями. Небо сереет у меня на глазах, ветер усиливается, словно предзнаменование. Резкий удар по невинности.

Цвет уходит с неба, и вдалеке раздаются раскаты грома, пробивая бреши в сладких грезах.

Все возвращается ко мне, напоминая о том, что я хотела бы забыть. Но забыть не получается.

Отпустив руки Макса, я встаю со скамейки и обхожу его, глядя на озеро, на то, как вода покрывается рябью. Я дрожу и складываю руки на груди.

— Я не знаю, как жить дальше после этого, — признаюсь я, мои слова были обращены к небу, к озеру, к нему. — Не знаю, как исцелиться. Откуда вообще берется исцеление? Время? Терапия? Долгие прогулки и долгие разговоры? — Я пожимаю плечами, чувствуя безнадежность. — Ничто из этого не похоже на исцеление. Это похоже на попытку вернуть счастье в свою жизнь после того, как его у тебя отняли.

— А какой еще у нас есть выбор?

— Я не знаю. Не думаю, что все книги или советы в мире смогут собрать наши кусочки воедино. — Когда он ничего не отвечает, я иду вперед, в лес. Теплый ветер развевает мои волосы, а верхушки деревьев колышутся над головой. — С каждой унцией исцеления приходит еще один тяжелый удар. Один шаг вперед, два шага назад. Возможно, некоторые люди не созданы для исцеления или преодоления.

Я чувствую, как Макс подходит ко мне сзади, когда несколько заблудших капель дождя срываются с облаков.

— Солнышко, — шепчет он мне в спину.

Я оборачиваюсь.

Когда мы смотрим друг на друга, моя горечь усиливается. Не на него, а на жизнь. На жестокий дар жизни.

— Как ты вообще можешь смотреть на меня? — спрашиваю я, задыхаясь. — Как мы можем говорить о любви, невинности и надежде после всего, что произошло?

Выражение его лица омрачается, когда он повторяет более сокрушенно:

— Какой еще у нас есть выбор?

— Выбор есть всегда, Макс. Всегда.

Он делает шаг вперед, тело напряжено.

— Ты права. Маккей сделал выбор, когда попытался тебя изнасиловать. Он сделал выбор, когда позволил тебе упасть с гребаного обрыва и когда ушел, не позвав на помощь, оставив тебя умирать. — В его глазах мелькают гнев и обида. — Джона сделал выбор, когда ворвался в нашу парадную дверь с пистолетом и выстрелил в грудь моему брату. Он сделал выбор, когда взял правосудие в свои руки. Каждый выбор — это рябь на реке времени. Каждый выбор имеет эффект домино, — изрекает он. — И теперь у нас тоже есть выбор. У тебя и у меня. Каким он будет, Элла? Как ты собираешься изменить нашу следующую главу? Куда ты нас поведешь?

Я таращусь на него широко раскрытыми, остекленевшими глазами и качаю головой.

— Я?.. Это зависит не только от меня. Чего ты хочешь?

— Я хочу поцеловать тебя. Вот чего я хочу.

От его слов я замираю. Мое сердце учащенно бьется, когда дождь стекает по моим волосам.

— Это ничего не исправит.

Он пожимает плечами.

— Может, и нет. Но это то, чего я хочу.

— Не думаю, что ты знаешь, чего хочешь. Сейчас невозможно ясно мыслить. Я думаю… я думаю, нам нужен перерыв, — шепчу я. — Ты был прав, когда сказал, что тебе нужно пространство. Все слишком мрачно, туманно. Запутано.

— Значит, мы все распутаем.

— Все не так просто.

Тяжело вздохнув, он опускает взгляд на мокрые листья и сжимает кулаки.

— Хорошо.

— Хорошо?

— Да. Хорошо. Если ты этого хочешь, мы сделаем перерыв.

— Дело не в том, чего я хочу. Дело в том, что нам нужно.

— Похоже, нам нужны разные вещи, — говорит он. — У меня было пространство, и я безумно по тебе скучал. Нет, не так. У меня было пространство последние семь месяцев, когда ты отгородилась от меня, влюбленного в тебя, и не сказала мне, почему. К черту пространство. Это не то, чего я хочу или в чем нуждаюсь. Все, что мне нужно, это ты. — Он прижимает ладонь к сердцу. — Ты единственная, кто может заделать эту чертову дыру в моем сердце.

— Я не стану ответом в решении проблемы. Я не…

— Ты — мой ответ, Солнышко.

— Мой брат убил твоего брата! — кричу я, голос переходит в раскаты грома.

Он тяжело сглатывает, глаза вспыхивают.

— И мы не они. Ты — Элла, а я — Макс. Почему этого не может быть достаточно?

— Этого не может быть достаточно, — кричу я в ответ. — Маккей