Наставница для наследника престола - Елена Александровна Романова

Внутри все начинает дрожать от злости.

— Что с Кайлом?

— Король убит.

Стискиваю зубы и чувствую горечь на языке. Сглатываю.

Колени едва не подгибаются, но я лишь распрямляю сильнее спину и делаю рваный вдох.

— Что вы хотите от меня?

Этот вопрос вынуждает лорда Бейтса взглянуть на Филиппа. Этот быстрый и слегка взвинченный взгляд говорит о многом. Каждая мышца в моем теле деревенеет.

— Мне приказано доставить вас в столицу, — произносит Дориан. — Это будет являться залогом моей верности Равендорму и совету. Настало сложное время, леди.

А Филипп усмехается:

— Совет решит, кому вы будете принадлежать.

Я ощущаю себя дичью, угодившей в западню. Все мои планы, мечты и свобода обеспечивались исключительно Аароном. В эту секунду я поняла, насколько бесценной была его защита.

— Это случилось в день его свадьбы? — сипит мой голос.

И хотя я не называю имен, Дориан понимает, о ком именно я спрашиваю.

— Свадьба не состоялась. Герцог отложил церемонию.

Я зажмуриваюсь.

Грудь пронзает невидимая игла. Но вместо отчаяния меня захлестывает ярость. И я едва сдерживаю порыв.

— Мы выезжаем сегодня же, — говорит тем временем Дориан, и его слова звучат отдаленно, будто сквозь толщу воды. — Филипп, проводи леди в гостевые покои.

Бранз указывает мне на выход.

Тени, скользящие по унылым коридорам, тишина, давящая тяжестью, молчаливая прислуга — Красный дворец кажется мне залитым кровью. Закатное солнце бросает внутрь алые лучи и медленно катится за горизонт, скрываясь из вида.

Гостевая покои, у дверей которых стоит стража, должны стать для меня тюрьмой.

Филипп входит внутрь следом мной, дожидается, когда я обернусь, и глядит на меня снисходительно, как тюремщик на своего бесправного пленника.

— Как Итан мог упустить такую женщину? — сокрушается он. — Из забитой толстушки вы, Неялин, превратились в рыжую бестию. Как жаль, что эта красота, — он облизывает губы, вздергивает руку и тянется к моему лицу, — достанется тому, кто ее не оценит.

Я отшатываюсь.

По губам Филиппа скользит усмешка.

— Думаете, Дориан был бы так благороден, если бы вы не оказались носителем редчайшей магии? Просто он боится возмездия со стороны Совета. Чтобы сохранить свою жизнь, он преподнесет вас, как трофей. Хотел бы я знать, кому вы достанетесь.

Плевать на его слова.

Принимая решение ехать с ним, я понимала, что окажусь в безвыходном положении. Но я пошла на это сознательно — мне нужно попасть в столицу, во дворец. Я должна — просто обязана! — убедиться, что Кайла и Аарон живы.

Живы.

Не может быть иначе.

Пусть все это окажется жестоким и злым планом Великого герцога. Инсценировать смерть, выявить заговорщиков и уничтожить — он мог пойти на это. Или не мог?

— Вы голодны?

Я настолько погружена в эти горестные мысли, что не сразу выныриваю в реальность.

— Нет, мне не хочется.

— А что хочется? — Филипп оглядывает меня с ног до головы. — Раскройте секрет, леди, как именно вы ухитрялись ублажать регента, сохраняя свою магию? Разумеется, я знаю много способов, но было бы интересно узнать ваш вариант. Вы, наверно, обладаете настолько редкими умениями, что это просто свело герцога с ума. Он тут всю землю перерыл, пытаясь вас найти.

А теперь я сделаю для него тоже самое.

Где бы он ни был — найду.

Господи, я пойду за ним по следам самой смерти.

— Молчите?

Филипп несдержанно хватает мой подбородок и смотрит мне в лицо.

— Ну же, Неялин… Ваша судьба мне небезразлична. Будьте поласковей.

Его взгляд блуждает, выискивает что-то в моих чертах, пока этого человека не трогает понимание — мое горе так глубоко и безутешно, а ненависть сильна, что мне безразлично, что со мной будет.

Я медленно поднимаю ресницы — наши глаза встречаются.

— Каждый, кто причастен к смерти королевской династии, будет наказан, — говорю я.

Уголок мужских губ непроизвольно дергается.

— Боюсь, в этом вы ошибаетесь, — отвечает Филипп. — Герцог Элгарион мертв. Кто, по-вашему, накажет заговорщиков?

Мои губы растягиваются в холодную усмешку.

Глава 50

ААРОН ЭЛГАРИОН

Когда наступает ночь, нечто в сознании Великого герцога словно надламывается, и из этого надлома сочится куча всякого: боль, сожаление, одиночество. Между сном и явью он начинал понимать, насколько он измотан.

В нем давно все умерло.

Казалось, безвозвратно.

А Неялин — упертая, идейная и самоотверженная — пришла и воскресила.

Она ворвалась в его жизнь, перевернула все вверх дном, заставила его страдать. Впервые в жизни он страдал так изощренно, жестоко и беспросветно. И где-то в собственном сознании эти муки, казалось, приносили ему извращенный кайф.

В его покоях не горит ни одна лампа, хотя уже пробило полночь. Сегодня Аарон предпочел делам свою холодную холостяцкую постель, в которой его особенно одолевали порочные мысли.

И, тем не менее, лежа в ней, он медленно проваливается в тяжелый густой сон, на грани забытия.

Впервые за долгие годы ему снилась Эмма. Он почти забыл ее лицо. А теперь оно возникает перед его глазами: такое миловидное, красивое и молодое. Ей было всего восемнадцать, когда она погибла.

Герцогу снится именно тот момент, когда она вбегает в его спальню. Он вновь возвратился в тот злосчастный день, когда она забралась в его постель, поставила руки по обе стороны от его головы, поцеловала его в губы и самонадеянно сказала: «Проснись!»

Это жуткое воспоминание, вторгшееся в его сон, заставляет Аарона вздрогнуть.

Эмма была совсем девчонкой.

Наивной, веселой и доброй. И она хотела быть его единственной. Той, что выдержит его взгляд.

Аарон слышит топот, какие-то крики, лязг стали… И резко просыпается.

Белый дворец наполнен звуками боя, но герцог не сразу возвращается в реальность. Множество магических энергий, словно гуляющие сквозняки, мечутся по дворцу. Аарон слышит их так же хорошо, как и крики за стенами его спальни.

Это не просто покушение и не топорная провокация. Осознание приходит молниеносно — это чертов переворот.

Всюду стрекочет магия, душит, льется, точно патока. Аарон медленно сползает с постели и валится на пол — голову разрывает движение чужеродных сил.

Он натягивает брюки, берет в руки короткий меч и спускает с цепи свою суть. И не осторожно, как надо бы. А разом и на полную — так, если бы он мечтал прикончить всю дворцовую знать.

Белый дворец многое повидал. Бывали в истории Равендорма и цареубийства, и предательства, и мятежи, но