Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца - Рувим Исаевич Фраерман

Сначала говорили о компанейских делах, а затем перешли и к испанцам.

Выслушав рассказ Гагенмейстера об управлении испанскими властями Калифорнией, Головнин заметил:

– Сколь я вас понимаю, весь доход, получаемый королём испанским в сей области, только и состоит в одних мольбах о здравии и благоденствии его католического величества, воссылаемых к богу проживающими здесь испанцами три раза в день.

– Совершенно верно, – подтвердил Гагенмейстер.

– А как у них обстоят дела с индейцами?

– Индейцы поначалу вели себя весьма добропорядочно, – отвечал Гагенмейстер. – Тогда испанцы стали ловить их арканами, как диких животных, причём одних убивали, других обращали в католичество.

– И индейцы терпят столь жестокое обращение с ними? – спросил Головнин.

– Нет. Индейцы в отместку сначала убивали ровно столько испанцев, сколько те перебили их единоплеменников, а потом поумнели и стали убивать, сколько могли.

– А кто же из индейцев молится за короля? Пойманные с помощью лассо?

– Частью и они, а частью кои льстятся на кормление трижды в день, после молитвы за короля.

– Честное слово, эти индейцы не дураки, – сказал Головнин. – Вознеси молитву – и берись за ложку…

– Не совсем так, – возразил Гагенмейстер. – Кормят не за одни молитвы, а и за работу на полях и плантациях, принадлежащих испанским духовным властям и монастырям.

– Сие уж не столь прибыльно. Ну а как к нам относятся индейцы?

– К нам хорошо. Поживёте – убедитесь сами.

И верно, эти слова вскоре подтвердились.

Когда буря стихла, Головнин, распрощавшись с Гагенмейстером, направился к порту Румянцева, который находился в пяти часах хода на шлюпе от крепости Росс. Оттуда он надеялся пройти в крепость.

Русское селение, именовавшееся крепостью Росс, находилось в восьмидесяти милях от президии[158] Сан-Франциско, составлявшей северную границу Калифорнии. Крепость эта была основана русскими с добровольного согласия природных местных жителей – индейцев.

При образовании этого селения основатели колонии имели в виду промыслы бобров и хлебопашество, для которого климат и почва этих мест были чрезвычайно удобны. Бобров было так много, что обширный залив Сан-Франциско представлял собою как бы бобровый садок.

Правителем колонии Росс состоял коммерции советник Кусков, которого Головнину нужно было видеть, чтобы получить от него список с акта о добровольной уступке этой земли индейцами русским.

Поэтому, бросив якорь в порту Румянцева, Головнин с несколькими шлюпками поплыл к крепости Росс.

Море было спокойно, если не считать широкой зыби, которая лениво ходила по его тускло поблёскивающей поверхности. Шлюпки ходко шли под дружными ударами вёсел соскучившихся по гребле матросов.

Крепость Росс имела вид четырёхугольника, огороженного, подобно Ново-Архангельску, высоким палисадом из толстых, заострённых кверху брёвен с двумя башнями, и была защищена тринадцатью пушками.

Внутри крепости находились дом самого Кускова, казармы крепостной команды и магазины. Скотные же дворы и бани помещались вне стен крепости, что свидетельствовало о мирных отношениях русских с местными жителями. Гарнизон крепости состоял из двадцати шести русских и ста двух алеутов.

Кусков с почётом принял редкого гостя, дал все нужные ему сведения и чествовал его обедом, который хотя и не был пышным, но шампанское всё же пили и из крепостных пушек палили.

За обедом Кусков рассказал, что при самом основании крепости Росс испанский губернатор Верхней Калифорнии знал об этом ровно столько, сколько и все остальные испанцы.

Они сами помогали русским, снабжая их для первого обзаведения скотом, а позже имели с колонией и с ним, коммерции советником Кусковым, дружественные отношения и вели торговлю.

Испанские миссионеры покупали у него разные товары и хлеб, испанские сановники ездили к нему в гости; бывал и он у них.

Но когда из Мексики прибыл новый губернатор, всё изменилось. Сей представитель испанской короны потребовал, чтобы русские оставили эти берега, как принадлежащие Испании, в противном случае угрожал прогнать их силой.

– Как же вы ответствовали на подобную угрозу? – спросил Головнин.

Кусков пожал плечами.

– Что же, государь мой Василий Михайлович, удобен я был ему ответствовать? Я сказал, что селение сие основал по предписанию своего начальства и в интересах русской коммерции, а по сему оставить оное не должен, не могу, да и не желаю. А ежели хотите, то приходите и возьмите.

– И что же, губернатор приходил? – с усмешкой спросил Головнин, любуясь такой твёрдостью и смелостью этого русского, сугубо штатского человека.

– Нет, где там!.. Не приходил. И паче того, губернатор прекратил свои требования и угрозы, как бы быв доволен полученным ответом. Только запретил своим испанцам иметь сношения с крепостью и объявил, что не позволяет более бить бобров в заливе Святого Франциска. Да и что он мог ещё сделать? – сказал Кусков. – Русские поселились на берегу, который никогда ни одним европейским народом занят не был. Далее президии Сан-Франциско к северу испанцы отродясь никакого селения не имели. Русские же поселились здесь с согласия индейцев, оплатив это право товарами по договору, список с коего я вам дал.

Василий Михайлович вернулся в порт Румянцева на фрегат. Вскоре на русский корабль стали являться индейцы.

Явился и старшина индейского племени, жившего по соседству с портом, по имени Валенила.

Валенила привёз подарки: индейские наряды, разукрашенные птичьими перьями, медные котелки, чашки, луки, стрелы и прочие изделия и просил Головнина, чтобы Российское государство взяло его народ под своё покровительство.

Валенила выражал желание, чтобы как можно больше русских поселилось среди индейцев, дабы они могли защитить их от притеснения испанцев.

Бесхитростные слова индейца Валенилы наполняли сердце Василия Михайловича гордостью за своих соотечественников. Он с благодарностью вспомнил коммерции советника Кускова, который не только дал решительный ответ испанскому губернатору, но и сумел привязать к себе индейцев.

Валенила стал просить у Головнина русский флаг, чтобы при появлении у его берегов чьих-либо судов он мог поднимать его в знак своей дружбы и союза с русскими.

Василий Михайлович удовлетворил его просьбу, обставив церемонию торжеством.

Валенила потом часто приезжал на шлюп в сопровождении сородичей, и Василий Михайлович никогда не упускал случая получить от них сведения о жизни и быте индейского народа.

– Что вы едите? – спрашивал их Головнин.

Валенила, знавший уже немалое количество русских слов, отвечал:

– Всё!

– И собак?

– И собак.

– И крыс? И змей?

Валенила утвердительно кивал головой.

Из дальнейших разговоров выяснилось, что индейцы не пренебрегают и всякими земными плодами из тех, которые не приходится возделывать, что они употребляют в пищу рожь, которой в их земле много растёт в диком виде.

Головнин знаками спросил Валенилу: значит, они умеют жать