«Дочь Ивана Грозного» - Ирина Семеновна Левит

Женя, сейчас Луньков сообщил, что Лепешкин умер от черепно-мозговой травмы, но примерно две-три последние недели его травили ядом. В малых дозах. У него действительно был гастрит, ему диетическое питание недаром готовили, и лекарства желудочные в квартире нашли, но, если бы и дальше так пошло, наш драматург вполне мог умереть от отравления. Луньков сказал, проведет дополнительные экспертизы, чтобы понять, какой конкретно яд, каким образом в организм попадал, и прочие детали выяснить… Но факт остается фактом.

– Воистину театр… шекспировские страсти… – покачал головой Мирошниченко.

Глава 8

Марта Мстиславовна и Фаина Григорьевна считали себя весьма энергичными, а порой и вовсе неуемными. Однако вчерашний день был уже перебором.

Весть об убийстве Лепешкина разнеслась по театру, как конфетти из хлопушки. А коли узнали в театре, то и все вокруг, и далеко за пределами – интернет и сарафанное радио работали исправно.

Сразу после беседы со следователем по особо важным делам (ну надо же, какое чудесное совпадение: Вера Ивановна оказалась дочкой Александры Николаевны Грозновой, пусть заочно, но знакомой как Верочка) позвонил Дудник. И тоном, не терпящем возражений, заявил, чтобы Ружецкая и Панюшкина сидели дома, носа никуда не высовывали, на телефонные звонки реагировали крайне выборочно, а незнакомые номера просто игнорировали. «Сейчас набросятся журналисты с блогерами, покоя не дадут, потом все переврут, и отдувайся». Было понятно, что набросятся прежде всего на директора, за неимением на месте завлита, весьма толкового парня, который параллельно выполнял функцию пресс-секретаря театра, но уже неделю находился на больничном после аппендицита. Про Панюшкину и Ружецкую, обнаруживших тело модного столичного драматурга, информация уже просочилась, а потому им тоже следовало приготовиться отбивать атаки.

Атаки они отбивали до самого вечера. На незнакомые номера не реагировали, знакомые тщательно просеивали, но кое с кем все же разговаривали, приняв мудрое решение все объяснять по принципу Семена Семеновича Горбункова из «Бриллиантовой руки»: упал, потерял сознание, очнулся – гипс. При попытках выведать подробности обе женщины держались стойко, то есть: заметили незапертую дверь, заглянули в квартиру, обнаружили тело, позвонили в полицию. Кто первой нашел и кто позвонил в полицию, не уточняли. Краткие объяснения звучали вполне убедительно – все же актрисы. Но, опять-таки в отличие от большинства актрис, которые не преминули бы на этой истории словить свою минуту славы, Марта Мстиславовна и Фаина Григорьевна подобной известности вовсе не жаждали – возможно, именно потому, что, хоть и были актрисами, однако уже покинувшими сцену.

Но вот чего они жаждали, так это самим узнать подробности. В конце концов, они не слишком скрытничали, когда рассказывали про незапертую дверь, тело и звонок в полицию. По большому счету, особо принципиального добавить им было нечего.

В районе десяти вечера подруги устроили традиционное чаепитие, на сей раз в квартире Панюшкиной, с облегчением отметив, что уже час их никто не донимает. И тут раздался звонок на телефон Ружецкой.

– О-о-о! – глянув на экран, встрепенулась Марта Мстиславовна. – Это наша Верочка. – И, нажав на вызов, пропела своим низким сочным голосом: – До-обрый ве-ечер, Ве-ерочка!

– Добрый вечер, Марта Мстиславовна, надеюсь, не поздно?

– Ну что вы, мы как раз сели пить чай.

– Я так и подумала. Фаина Григорьевна у вас?

– Напротив, это как раз я сижу у Фани. Мы чередуем места наших чаепитий, – хохотнула Ружецкая.

– Вот и отлично. Включите громкую связь, я хочу поговорить с вами обеими.

– Всенепременно. – Марта Мстиславовна ткнула пальцем в «динамик». – Мы обе – само внимание.

– Да-да, – подтвердила Панюшкина.

– Значит, скажу прямо. Я сегодня общалась с мамой, она о вас самого лучшего мнения.

– А уж мы-то о ней какого!.. – всколыхнулись женщины.

– Мама сказала, что вы умеете держать язык за зубами и вам можно доверять.

– Всецело! – последовало дружное заверение.

– Тогда у меня к вам дело. Вчера вечером у Лепешкина дома была женщина. Вы, кстати, случайно не видели?

– Я видела самого Кирилла Андреевича в районе восьми часов, я вам, Верочка, уже говорила, – напомнила Ружецкая. – Но он был один.

– А я вообще не видела, – добавила Панюшкина.

– И эта женщина убила Кирилла Андреевича?! – изумились подруги.

– Такими данными мы пока не располагаем, – не стала вдаваться в подробности Вера. – Но женщина в гостях была, явно знакомая, они вино с кофе пили, и, судя по всему, это женщина из вашего театра. Попытайтесь выяснить… ну, вы же в театре свои люди… с кем, кроме Дмитраковой, Калинкиной и Харитоновой, общался Лепешкин. И постарайтесь добыть для меня незаметно отпечатки пальцев этих троих и тех, о ком еще узнаете. Каким образом, я вам подскажу… Разумеется, мы могли бы это сделать официально, взять отпечатки у всех ваших женщин, но не хочется раньше времени поднимать шум. Вы готовы?

– Естественно, – твердо сказала Марта Мстиславовна.

– Конечно, – добавила Фаина Григорьевна.

– Но только никому ни слова!

– Никому! Ваша мама ведь сказала, что нам можно доверять!

* * *

Буря, налетевшая накануне, на следующий день была решительно утихомирена твердой рукой Михаила Семеновича Дудника, заявившего: «Война войной, а игра – по расписанию», что означало: все возвращаются к нормальной работе. То есть возобновляются прерванные на один день репетиции и прочие дела, не видимые зрителям, но совершенно необходимые для функционирования такого весьма сложного организма, как театр. Конечно, коллектив продолжал обсуждать смерть Лепешкина, но делал это, как говорится, без отрыва от производства.

Проинструктированные Верой Грозновой, Ружецкая и Панюшкина первым делом прошли в музей, где Фаина Григорьевна извлекла фотографию размером А4, засунула ее в мультифору и еще штук десять новеньких мультифор спрятала в большой сумке Марты Мстиславовны. На фотографии были запечатлены сидящие полукругом все участники спектакля «Дочь Ивана Грозного» во главе с режиссером и драматургом. Такую практику – делать коллективные фото на память в начале работы над спектаклем – заведующая музеем завела давно, собрав весьма обширный архив. На сей раз фотография должна была помочь в сборе отпечатков пальцев. Вернее, не сама фотография, а разные мультифоры, предназначенные персонально для каждой женщины, которая непременно бы оставила следы, вынимая фотографию, дабы на ней расписаться.

С мультифорами, а также некоторыми другими деталями, подсказала Вера, с фотографией придумала Фаина Григорьевна, заявив: «Между прочим, хорошая идея, теперь буду постоянно собирать автографы, для музея пригодятся».

– Значит, у нас точно есть три человека – Марина, Аллочка и Валентина, – загнула пальцы Марта Мстиславовна.

– И еще Анна Петровна. Она секретарь директора и явно общалась с Кириллом, – добавила Фаина Григорьевна.

– Как ты себе представляешь нашу Анну Петровну, поздно вечером распивающую вино с Лепешкиным? – проявила скепсис Ружецкая.