Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья. Том 2 - Ринга Ли

– У тебя закончилось вино? Давай подолью! – потянулся к его чарке Сяо Вэнь.

– Нет, это я подолью! – Шуя Ганъюн шлепнул его по руке и сам потянулся к Лю Синю.

– Не утруждайся, молодой господин. Позволь старшему брату позаботиться о вас! – ворчал Сяо Вэнь, отпихивая от себя Шуя Ганъюна и упираясь ладонью в его лицо.

– Твое дело разливать лекарство по мискам, а мое – вино по чаркам!

Бровь Лю Синя вздернулась, пока он наблюдал перепалку, развернувшуюся прямо перед ним. Глянув в сторону Го Тайцюна, который ни на что не обращал внимания и, набив щеки, жевал приготовленную Тан Цзэмином маринованную говядину под острым соусом, Лю Синь вновь посмотрел на двух спорщиков.

Допив грушевое вино одним глотком, он что-то прошептал Тан Цзэмину на ухо. Отстранившись, Тан Цзэмин вскинул брови и понимающе кивнул. Они оба встали и скрылись на кухне. Торговец и лекарь, бранясь друг с другом, даже не заметили этого.

Через некоторое время сытый Го Тайцюн выдохнул и откинулся на подушки, поглаживая живот. Но, оглядев всю комнату и не найдя в ней Лю Синя, поднялся на ноги. Не прерывая двух грызущихся мужчин, он прошелся по дому и свернул на кухню, ведомый сладким запахом.

Лю Синь стоял у котелка, опираясь на трость и что-то помешивая, а Тан Цзэмин скидывал нарезанные ломтики фруктов в кипящее варево. По всей кухне витал приятный цитрусовый аромат, разбавленный алкогольными парами.

Принюхавшись, Го Тайцюн подобрался ближе и выглянул из-за плеча Лю Синя. Увидев кусочки фруктов в бурлящем котелке, он спросил:

– Что ты тут делаешь?

Слыша приближающуюся к кухне ругань, Лю Синь улыбнулся:

– Увидишь. Подай мне кувшины, – указал он в сторону пузатых сосудов, которые они с Тан Цзэмином незаметно прихватили с собой.

Шуя Ганъюн и Сяо Вэнь толкались в дверях, переругиваясь и споря, кто первым имеет право войти, пока владелец таверны вдруг не вцепился в свои волосы с криком:

– Лю Синь, что ты делаешь! Это же вино из тысячелетней вишни! Вытяжку из семян лотоса настаивали двадцать лет для создания… этого… – Шуя Ганъюн едва устоял на ногах, цепляясь за плечо Сяо Вэня.

– Лю Синь, это же западное вино! Мне присылают его всего раз в году! – Сяо Вэнь приложил руку ко лбу, хватаясь в ответ за Шуя Ганъюна.

Оба смотрели на Лю Синя, который с улыбкой опустошал кувшины, выливая сливовое и вишневое вино в котелок. Ароматные пары заклубились с новой силой, окутывая всех находящихся в кухне. Тан Цзэмин понюхал кувшин и слизнул последнюю каплю, смакуя ее на языке.

Шуя Ганъюн с посеревшим лицом жевал розовый лунный пряник в гостиной. И даже пришедшие недавно Ма Цайтянь, Ма Жуши и Сы Мянь не могли привести его в чувство. Сяо Вэнь, сидящий напротив него со скрещенными на груди руками, выглядел как человек, только что проигравший в жизненно важном состязании. Один только Го Тайцюн нетерпеливо ерзал на подушках, глядя, как Лю Синь разливает горячий напиток по чаркам.

Расставив чарки с вином для каждого и сок, которому обрадовалась только Ма Жуши, Лю Синь посмотрел на всех друзей.

– Пейте, – сказал он.

Удрученные Шуя Ганъюн и Сяо Вэнь переглянулись, подняли чарки и отпили лишь из уважения, чтобы не оскорбить хозяина дома. Но, едва пригубив напиток, в следующее мгновение они отстранили чаши и уставились на горячее варево, а затем опрокинули его в себя одним глотком.

– Что это?! – спросили они, глядя на Лю Синя во все глаза.

Лю Синь обнажил зубы в широкой улыбке:

– Глинтвейн. Осторожней, он очень… – Глядя на то, как недавние спорщики вновь наполняют свои чарки и выпивают одним махом, Лю Синь кашлянул, потирая висок. – Крепкий.

– Может, поиграем во что-нибудь? – предложил Го Тайцюн, облизнув красные от глинтвейна губы, после того как рассыпался в благодарностях. – Например, в угадайку!

Сяо Вэнь хмыкнул, вздергивая подбородок и прикрывая глаза:

– Еще чего! Благовоспитанные господа никогда не опустятся до столь низменных развлечений!

Лю Синь вскинул брови и склонил голову набок, подливая ему глинтвейн.

Старик Чэнь, мирно спавший в своей постели, проснулся от жуткого грохота.

– Что такое? – вскинулся он, сонно моргая и поправляя ночной колпак на голове.

Он жил на первом этаже, аккурат под комнатами, которые снимали у него тихий юноша с мальчиком. А сейчас старик смотрел в потолок, который ходил ходуном. Кряхтя, он сунул ноги в башмаки, подхватил лампу и, шаркая, побрел выяснять, в чем же дело. Не хватало еще, чтобы в дом этого доброго юноши проникли воры… Да как такое возможно!

Распахнув двери на втором этаже, он замер в пороге.

Стоящий в странной позе на одной ноге на столе знаменитый лекарь Сяо осоловело моргал, сдувая ленты красного платка, что был повязан кривым бантом у него на лбу. Все остальные, что еще мгновение назад кричали наперебой, вжали головы в плечи. Посреди этой внезапной тишины только маленькая А’Ши не переставая подпрыгивала, пытаясь дотянуться до танхулу, который Тан Цзэмин держал высоко над головой. Лю Синь, убрав от лица подушку, в которую зарылся, неловко кашлянул и уже было открыл рот, но не успел ничего сказать.

– О! Так это ж Шилю И! – указал пальцем старик Чэнь на Сяо Вэня. – Знаменитая южная куртизанка, которая прославилась своими танцами фламинго на одной ноге!

Вся компания широко раскрыла рты, как стайка голодных цыплят, во все глаза глядя на старика.

– А что такого? – искренне удивился хозяин дома, покачивая головой. – Я тоже когда-то молодым был… давно, правда… очень. – Нахмурившись, он уставился в пол и молчал несколько мгновений, словно вспоминая, сколько ему лет. А потом тряхнул седыми волосами, поправил колпак, ощерился в улыбке и, оглядев напоследок застывшую компанию, закрыл за собой дверь.

– Дети… – выдохнул старик, слыша взрыв хохота, и пошаркал обратно, освещая себе путь лампой.

Во внутренней комнате главного управления городской гвардии стояли несколько человек. На Жуин, осматривая труп на столе, поднесла факел ближе и медленно провела им над телом.

Спустя долгое время она заговорила:

– Я вряд ли смогу сказать больше, чем уцзо[13], однако… – Главнокомандующая прищурилась.

– Что там? – подошел к ней Дун Чжунши со сложенными на груди руками.

На Жуин осветила факелом рваные раны на груди бывшей судьи:

– Когда тело доставили, оно было обледеневшим, но вот эти раны кровоточили еще тогда, и кровь не останавливается. – Она опустила факел, показывая