Сказки. Руслан и Людмила - Александр Сергеевич Пушкин

class="stanza">

Смиренно внемлет Черномор;

Домой он с витязем пустился;

Летит – и мигом очутился

Среди своих ужасных гор.

Тогда Руслан одной рукою

Взял меч сражённой головы

И, бороду схватив другою,

Отсёк её, как горсть травы.

«Знай наших! – молвил он жестоко. —

Что, хищник, где твоя краса?

Где сила?» – и на шлем высокий

Седые вяжет волоса;

Свистя зовёт коня лихого;

Весёлый конь летит и ржёт;

Наш витязь карлу чуть живого

В котомку за седло кладёт,

А сам, боясь мгновенья траты,

Спешит на верх горы крутой,

Достиг, и с радостной душой

Летит в волшебные палаты.

Вдали завидя шлем брадатый,

Залог победы роковой,

Пред ним арапов чудный рой,

Толпы невольниц боязливых,

Как призраки, со всех сторон

Бегут – и скрылись. Ходит он

Один средь храмин* горделивых,

Супругу милую зовёт —

Лишь эхо сводов молчаливых

Руслану голос подаёт;

В волненье чувств нетерпеливых

Он отворяет двери в сад —

Идёт, идёт – и не находит;

Кругом смущённый взор обводит —

Всё мёртво: рощицы молчат,

Беседки пусты; на стремнинах,

Вдоль берегов ручья, в долинах,

Нигде Людмилы следу нет,

И ухо ничего не внемлет.

Внезапный князя хлад объемлет,

В очах его темнеет свет,

В уме возникли мрачны думы…

«Быть может, горесть… плен угрюмый…

Минута… волны…» В сих мечтах

Он погружён. С немой тоскою

Поникнул витязь головою;

Его томит невольный страх;

Недвижим он, как мёртвый камень;

Мрачится разум; дикий пламень

И яд отчаянной любви

Уже текут в его крови.

Казалось – тень княжны прекрасной

Коснулась трепетным устам…

И вдруг, неистовый, ужасный,

Стремится витязь по садам;

Людмилу с воплем призывает,

С холмов утёсы отрывает,

Всё рушит, всё крушит мечом —

Беседки, рощи упадают,

Древа, мосты в волнах ныряют,

Степь обнажается кругом!

Далёко гулы повторяют

И рёв, и треск, и шум, и гром;

Повсюду меч звенит и свищет.

Прелестный край опустошён —

Безумный витязь жертвы ищет,

С размаха вправо, влево он

Пустынный воздух рассекает…

И вдруг – нечаянный удар

С княжны невидимой сбивает

Прощальный Черномора дар…

Волше́бства вмиг исчезла сила:

В сетях открылася Людмила!

Не веря сам своим очам,

Нежданным счастьем упоённый,

Наш витязь падает к ногам

Подруги верной, незабвенной,

Целует руки, сети рвёт,

Любви, восторга слёзы льёт,

Зовёт её – но дева дремлет,

Сомкнуты очи и уста,

И сладострастная мечта

Младую грудь её подъемлет.

Руслан с неё не сводит глаз,

Его терзает вновь кручина…

Но вдруг знакомый слышит глас,

Глас добродетельного финна:

«Мужайся, князь! В обратный путь

Ступай со спящею Людмилой;

Наполни сердце новой силой,

Любви и чести верен будь.

Небесный гром на злобу грянет,

И воцарится тишина —

И в светлом Киеве княжна

Перед Владимиром восстанет

От очарованного сна».

Руслан, сим гласом оживлённый,

Берёт в объятия жену,

И тихо с ношей драгоценной

Он оставляет вышину

И сходит в дол уединённый.

В молчанье, с карлой за седлом,

Поехал он своим путём;

В его руках лежит Людмила,

Свежа, как вешняя заря,

И на плечо богатыря

Лицо спокойное склонила.

Власами, свитыми в кольцо,

Пустынный ветерок играет;

Как часто грудь её вздыхает!

Как часто тихое лицо

Мгновенной розою пылает!

Любовь и тайная мечта

Русланов образ ей приносят,

И с томным шёпотом уста

Супруга имя произносят…

В забвенье сладком ловит он

Её волшебное дыханье,

Улыбку, слёзы, нежный стон

И сонных персей волнованье…

Меж тем, по долам, по горам,

И в белый день, и по ночам,

Наш витязь едет непрестанно.

Ещё далёк предел желанный,

А дева спит. Но юный князь,

Бесплодным пламенем томясь,

Ужель, страдалец постоянный,

Супругу только сторожил

И в целомудренном мечтанье,

Смирив нескромное желанье,

Своё блаженство находил?

Монах, который сохранил

Потомству верное преданье

О славном витязе моём,

Нас уверяет смело в том:

И верю я! Без разделенья

Унылы, грубы наслажденья:

Мы прямо счастливы вдвоём.

Пастушки, сон княжны прелестной

Не походил на ваши сны,

Порой томительной весны,

На мураве*, в тени древесной.

Я помню маленький лужок

Среди берёзовой дубравы,

Я помню тёмный вечерок,

Я помню Лиды сон лукавый…

Ах, первый поцелуй любви,

Дрожащий, лёгкий, торопливый,

Не разогнал, друзья мои,

Её дремоты терпеливой…

Но полно, я болтаю вздор!

К чему любви воспоминанье?

Её утеха и страданье

Забыты мною с давних пор;

Теперь влекут моё вниманье

Княжна, Руслан и Черномор.

Пред ними стелется равнина,

Где ели изредка взошли;

И грозного холма вдали

Чернеет круглая вершина

Небес на яркой синеве.

Руслан глядит – и догадался,

Что подъезжает к голове;

Быстрее борзый конь помчался;

Уж видно чудо из чудес;

Она глядит недвижным оком;

Власы её как чёрный лес,

Поросший на челе высоком;

Ланиты жизни лишены,

Свинцовой бледностью покрыты,

Уста огромные открыты,

Огромны зубы стеснены…

Над полумёртвой головою

Последний день уж тяготел.

К ней храбрый витязь прилетел

С Людмилой, с карлой за спиною.

Он крикнул: «Здравствуй, голова!

Я здесь! наказан твой изменник!

Гляди: вот он, злодей наш пленник!»

И князя гордые слова

Её внезапно оживили,

На миг в ней чувство разбудили,

Очнулась будто ото сна,

Взглянула, страшно застонала…

Узнала витязя она

И брата с ужасом узнала.

Надулись ноздри; на щеках

Багровый огнь ещё родился,

И в умирающих глазах

Последний гнев изобразился.

В смятенье, в бешенстве немом

Она зубами скрежетала

И брату хладным языком

Укор невнятный лепетала…

Уже её в тот самый час

Кончалось долгое страданье:

Чела мгновенный пламень гас,

Слабело тяжкое дыханье,

Огромный закатился взор,

И вскоре князь и Черномор

Узрели смерти содроганье…

Она почила вечным сном.

В молчанье витязь удалился;

Дрожащий карлик за седлом

Не смел дышать, не шевелился

И чернокнижным* языком

Усердно демонам молился.

На склоне тёмных берегов

Какой-то речки безымянной,

В прохладном сумраке лесов,

Стоял