Титус, наследник Сан-Маринский - Ольга Александровна Власова

пятеро прибыли как миленькие, – с готовностью хохотнул Мюллер. – Куда же им деться, если вы их самолично пригласили? Остальные у крыльца с вашим братцем общаются. Он, кажется, готовился к их приезду. Откуда только узнал? Вышел с утра разодетый прямо к воротам… Первым изволил приехать сюда кавалер Хартманн. Так вот, он брата вашего за вас принял. Слез с лошади, припал на одно колено и все такое. А братец ваш молчок, словно так и надо. Я уж к нему подошел, говорю, нехорошо это, хозяин узнает – рассердится. Он зашипел на меня и сразу с глаз долой пропал. Пришлось мне кавалеру Хартманну самому объяснять, что к чему.

Хотя Титусу рассказ этот сильно не понравился, козни главного героя романа уже не смущали наследника. Очень скоро двойник отправится в путь, и все встанет на свои места. Каждый займется собственным делом. Закрутится сюжет книги, начнется история мира, придуманного Архивариусом. Сегодня он, Титус, самолично толкнет маятник, торжественно разрежет ленточку… Чем ближе был вечер, тем сильнее подступало непонятное волнение. За час до пира, когда Мюллер торжественно внес в комнату праздничный наряд наследника, сердце Титуса выстукивало нечто промежуточное между барабанной дробью и галопом. Церемония одевания, походившая скорее на священный обряд, только усилила ожидание чего-то невероятно важного, ради которого он, собственно, и очутился здесь.

– Нравится, сир?

Без тени фальши Мюллер смотрел на разодетого наследника с почтением, переходившим в обожание.

– Мюллер, Мюллер, – пожурил Титус слугу, подходя к тусклому зеркалу, покрытому паутиной черных трещин. – Не платье красит человека, а наоборот. Хотя, конечно, это и правда нечто… нечто…

Подобрать нужные слова в самом деле было непросто. Задачка определенно не для начинающего писателя. Титуса облачили в роскошный, покрытый золотыми узорами упленд – широкое и длинное платье с безразмерными рукавами. Также в комплект праздничного одеяния входили золотистая бархатная шапка, пояс с вычурным кошельком в виде раковины и остроносые кожаные туфли. На плечи ему легла узорная золотая цепь с подвеской-гербом герцогства Сан-Маринского. Все вместе это вызывало поначалу ощущение физической тяжести и неудобства. Однако стоило взглянуть на себя в зеркало, как Титус ощутил жгучую гордость за то, что именно он, а не кто-то там еще получил право распоряжаться Волшебным пером.

– Говоришь, мой братец пытался выдать себя за наследника? – спросил он у окончательно разомлевшего от восторга Мюллера. – Сейчас они поймут разницу!

Тут, повинуясь внезапно захватившему его порыву, Титус сунул зачем-то Волшебное перо в карман платья.

Гости-феодалы, челядь местная и приезжая, даже собаки – все-все уже ожидали наследника. Двухстворчатая дверь, скрывающая за собой главный зал замка, беззвучно распахнулась перед Титусом, как по мановению волшебной палочки. С верхней галереи открылся вид на запруженный пестрой толпой зал, уши заполнило бессмысленное жужжание сотен голосов. Многие тут же задрали головы, с любопытством уставившись на него, другие начали тыкать пальцами, пытаясь привлечь внимание остальных. Довольно быстро воцарилась полная тишина. Мюллер, как аист, торжественно вышагивая на длинных ногах, подошел к деревянным перилам, выгнул грудь колесом и торжественно проорал на весь зал:

– Ты-ытус, на-а-аслед-ни-ик Са-а-ан-Ма-арин-скы-ый!

Ответом был шелест платьев и скрип мебели. Гости, привстав со стульев и лавок, поклонились наследнику до пояса. Титус, смутившись, начал торопливо спускаться в зал. По пути запутался в упленде и чуть кубарем не скатился с лестницы. К счастью, этого, кажется, никто не заметил. Гости-вассалы, для которых рядом со столом наследника накрыли свой отдельный стол, стояли как солдаты на плацу все то время, пока Титус шествовал вниз. Большой Феодал и вовсе так вытягивался в струнку, что походил на ракету, которая вот-вот должна взлететь. Титус направился прямо к нему и, подойдя вплотную, ткнул под нос рукавом сверкающего золотом упленда:

– Что, хорош костюмчик?

– Хо-хо-рош! Просто великолепен! – льстиво пролепетал Большой Феодал, еще сильнее вытягиваясь вверх, счастливо улыбаясь и выкатывая глаза. – У меня такого никогда не будет!

Титусу захотелось дать ему щелчка по носу, но он все-таки сдержался. Торжественно дошагал до своего стола, набрал в легкие побольше воздуха и прокричал что-то вроде приветственного слова:

– Дороги-ие го-ости! Мы собрались здесь, чтобы вместе проводить в далекий путь моего любимого брата! Завтра он отправится исследовать неизведанные и опасные окраины мира! Давайте сделаем так, чтобы перед лицом испытаний, сражаясь с великанами или чудовищами, мой брат вспоминал этот чудесный вечер! Чем веселее будет вам сегодня, тем легче перенесет он бесчисленные испытания, которые выпадут на его долю. Очень на вас надеюсь! Добро пожаловать!

Тут запас воздуха в легких у наследника окончательно иссяк, в горле пересохло, и он надрывно закашлялся. На его счастье, грянула музыка, и вслед за тем воцарился немыслимый шум, который теперь не сумел бы усмирить и десяток герольдов с трубами. Весьма довольный своим многозначительным экспромтом, Титус уселся в резное деревянное кресло с широкими подлокотниками, которое, как и накрытый для него стол, стояло на небольшом возвышении. От прочих столов его отличала еще и огромная серебряная ладья, в которой была аккуратно сложена расшитая золотом салфетка с гербом Сан-Марино. С трудом поднимая утяжеленные уплендом руки, Титус завязал на шее салфетку и с чувством добротно сделавшего свою работу мастера окинул взглядом огромный зал, пока еще освещенный солнечным светом, проникавшим сюда через витражи из цветного стекла. На пространстве, равном по площади, наверное, половине футбольного поля, за составленными из досок столами уместилось до двухсот человек гостей и придворных. По воле Титуса все чины и ранги, за исключением гостей-феодалов и двойника, безбожно перемешались друг с другом. Стражники и рыцари, фрейлины и прачки демократично сидели локоть к локтю. Всем подали одинаковый столовый набор – толстую прямоугольную тарелку из черствого хлеба, оловянную кружку, нож и ложку. Угощение, похоже, запаздывало, и гости, разливая из медных кувшинов вино, бросали нетерпеливые взгляды на вереницу переминавшихся с ноги на ногу слуг в красных шапках. Те, в свою очередь, дожидались команды Мюллера отправляться на кухню. Сам Мюллер принимал доклад от повара в фартуке такого цвета, что Титус вскользь подумал о насущной необходимости улучшения санитарных условий в замке. Что именно эти двое обсуждали, услышать, понятное дело, было нельзя, однако Мюллер с видом инфарктника то и дело хватался за сердце и отчаянно жестикулировал. Могло показаться, будто слуга пытается дирижировать музыкантами на галерее, которые изо всех сил дули в свои скрипучие трубы и дергали струны средневековых инструментов, чьи названия Титус уже позабыл. Прошла минута, другая, и Мюллер наконец важным жестом дал долгожданный сигнал. К общей радости гостей и сновавших по залу длинноухих поджарых псов, слуги рысью ринулись на кухню.