Девья яма - Ирина Сергеевна Богатырева

На видео на дорожке парка стояли две девицы в бальных нарядах: с перчатками, в платьях с высокой талией, в шляпках. Подпись под кадром уточняла, что это Летний сад. Девицы посылали воздушный поцелуй оператору.

– Как странно они себя ведут.

– Почему? – не поняла Мила.

– Как же? Это неприлично.

Но камера уже уплыла от мадемуазелей и обратилась к девочке в простом сером платье, единственным украшением которого был белый кружевной воротничок. На голове у неё была шляпка. На поводке девочка держала небольшую собачку.

– О, смотри-ка! – оживился Ник. – У тебя такое же платье!

– Да ладно, – удивилась Мила.

– Точно говорю! Тётя Лена ещё сказала, что Колетт из театра. Потому что это как будто реквизит, так люди в начале прошлого века ходили.

Мила тапнула по экрану, девочка с собачкой застыла в движении, на шагу. Стало видно, что на ногах у неё высокие ботинки со шнурками, на небольшом каблуке.

– И ботинки у тебя точно такие! – обрадовался Ник. – Один в один!

– Так, я что-то ничего не понимаю. – Мила выглядела озадаченной. – Почему вдруг на тебе был такой костюм? Или, может… – её вдруг осенило, и она заорала как ошпаренная: – Я поняла: ты актриса! Тебя украли со съёмок!

– Чего же ты так орёшь! – Нику пришлось постучать себя по уху, потому что от Милкиного визга его заложило. – Как она может быть актрисой, если её фотка нигде не всплывает? Актрису сразу нашли бы.

– Она начинающая! Это её первая роль! Её… у неё мама актриса! А папа – режиссёр! Вот поэтому про них в газетах писали! И они взяли дочь на роль в новом фильме. Просто – взяли свою дочку, понимаешь? Без всяких проб. Первый раз. И тут её украли! Прямо со съёмок! Чтобы шантажировать отца!

Милка трещала как сорока. Видно, картинка сложилась в её голове, и ничем теперь её оттуда было не вышибить. Ник с каждым словом всё более поражался воображению сестры. А потом взглянул на Колетт, чтобы понять, что она про это думает, – и поразился ещё больше.

Она сидела, как будто обмерев, не сводя взгляда с кадра с девочкой.

Она снова погружалась в свою тёмную воду, но теперь явно различала какие-то образы в клубящихся там тенях. Нику стало страшно от этого взгляда, от её неподвижности. Как там, в пещере, когда она лежала словно бы неживая. И вдруг распахнула глаза.

– Эй, Колетт. Ты чего? – он легонько тронул её за руку.

– Платье, – произнесла она тихо. – Моё платье. В нём мама… там было что-то очень важное. Peut-être, cela nous sauvera la vie21, – пробормотала она чуть слышно, одними губами. И вдруг встрепенулась, ожила, подняла глаза: – Где моё платье? Мне необходимо его найти!

– Дома осталось, – сказал Ник. – У Коли.

– Мы должны пойти к Коле! Немедленно!

Она соскочила с парапета и бросилась к перекрёстку. В Нике всё похолодело – он представил, что она сейчас прыгнет прямо на дорогу. Сорвался следом, но тут сзади раздался голос сестры:

– Эй! Стойте! Он уезжает! Он садится в машину! – Милка стояла на парапете и, вытянувшись, смотрела на перекрёсток. Ник тоже вгляделся туда. Сейчас горел зелёный, и машины ехали, но одна – большой чёрный внедорожник – остановилась на углу. Коля уже открыл дверь и садился внутрь.

– Куда это он намылился?

Он начал звонить Коле, но прежде, чем прорезались гудки, стало видно, что тот уже выходит из машины. Вот появилась его нога, вот-вот он выскочит… И тут он дёрнулся, словно его пытались удержать. Потом снова нога взметнулась, будто Коля упал на сиденье. Нику показалось, что он слышит его крик. Но это было так быстро и так далеко, что он сам был не уверен.

В этот же момент Колина нога исчезла в машине. Хлопнула дверь, взревел двигатель. Внедорожник сорвался с места, проскочил перекрёсток в последний момент, когда жёлтый сменился красным.

Поток машин сразу остановился.

– Украли! – Милка орала с парапета. Спрыгнула, добежала до них. – Ник, ты видел?! Они его украли!

Она держала его за руку, смотрела в глаза, на лице – ужас.

– Что делать?! Что теперь делать?!

– Они поехали туда, где парк! – Ник рванулся вперёд.

Дорога огибала площадь и шла вдоль парка. Ближайший поворот был после забора, где парк начинал спускаться к реке. Там можно было поехать вниз, на набережную, или свернуть направо, в город. Но, уже сорвавшись с места, Ник понял, что бежать бесполезно, что они ни за что не успеют, машина уедет быстрее.

– Колетт! – вдруг услышал он крик Милки и обернулся. – Колетт, ты куда?!

Колетт бежала в другую сторону – к фонтану, батуту и детским машинкам. Это выглядело так, будто она сошла с ума. Но когда Ник понял, куда она бежит, он остолбенел.

Колетт бежала к лошади.

Миг – и она уже там. Ещё миг – и она в седле. Лошадь рванула, изумлённая, чуть не поднялась на дыбы. Сидящая на бортике фонтана девушка вскочила. Но Колетт уже ловко развернула лошадь и пустилась галопом – только звон подков полетел над площадью.

Замелькали, замелькали – люди, машины, деревья. Полетел по правую руку забор усадьбы. Ветки сверху – прямо в лицо. Люди расступаются, отпрыгивают в стороны. Крикнуть:

– Поберегись!

– Поберегись! – отзывается в голове чужой, но знакомый мужской голос. – Ух, раззадоривашь, ваша светлость!

Лошадь вытягивается в струну, испуганная, несёт карьером. Тихо, тихо, девочка. Не нужно нам так. Поспешая, не суетись. Чуть потяни повод – отпусти, потяни – отпусти. Кобыла умная, понимает, что неопасно, начинает слушать. Берёт шаг, входит в ритм. Вот так. Нам дальше, ниже – туда, где кончается парк.

– Всё равно не возьмём тебя с собой! Правда, папа?

– Возвращайся!

Звенит смех, чужие голоса плещутся в голове. Закрыть глаза – и схлынут.

Мелькнул бок чёрного авто – большого, блестящего. Страшного. Давай же, милая! Лошадь поддала, выскочила на полосу травы вдоль дороги, полетела с машиной вровень. Если склониться к седлу, уже можно видеть, кто внутри, в обитом белой кожей салоне. Там её не видят. Там борются. Женщина за рулём, а мужчина сзади, лицо – злое. И Коля – он совсем рядом, возле окна, отбивается от мужчины, а тот пытается вырвать что-то у него из рук.

Авто ушло вперёд. Но тут снова красным засветилась лампочка, все автомобили остановились, и тот, чёрный, тоже. Вдруг открылась дверь, и что-то выпало наружу, в траву. А потом машина стала протискиваться вперёд и влево, переходить в другой, дальний ряд. Ей сигналили, но тем,