Конец света, 13 - Катажина Рырых

Сама Ведьмалиновская в синем халате и розовых папильотках сидела на стуле в кухне, и выражение её лица было ещё более страдальческим, чем обычно.

– Похоже, начинается ремонт дома, – сказала она. – Зная вашу семью много лет, я просто уверена – это будет настоящий конец света. Я здесь всего лишь квартиросъёмщик, и у меня нет права голоса. Но всё же я очень надеюсь, что мой сад избежит уничтожения!

В мыслях Сабины нарисовался жалкий островок зелени с круглой клумбой посередине и скамеечка у стены – крошечное царство Ведьмалиновской.

Каждый год там расцветали какие-то новые цветы, но Сабина никогда не обращала на них ни малейшего внимания. Кажется, это было единственное место, куда соседка выходила «погулять» со своей собакой…

Физиономия Ведьмалиновской сделалась ещё более кислой.

– Кусочек личного пространства, – тянула она, – в котором…

– Сегодня такой хороший день, – прервала её Сабина. – Хотите, я выведу Сабу на прогулку?

Глаза Ведьмалиновской сделались большими, как блюдца, и Сабина увидела в них двой ное отражение худой девочки с острым птичьим носом.

– Что ты сказала? – Ведьмалиновская не поверила собственным ушам.

– Что я могу вывести Сабу погулять, – повторила Сабина.

При слове «погулять» собака сорвалась со старого кресла и помчалась в прихожую, откуда вернулась с ошейником в зубах.

– Теперь уже нет другого выхода, – на лице Ведьмалиновской появилось нечто, напоминающее улыбку.

– Мы сходим к реке, – объявила Сабина, прицепляя поводок к обслюнявленному ошейнику.

«Почему все собаки в этом доме такие слюнявые?» – подумала она, устремляясь за радостной Сабой.

Та в течение долгого времени «гуляла» только в садике и теперь усердно обнюхивала каждый островок травы, приседала на каждом газоне и выразительно лаяла на каждую галку или сороку. С си лой паровой машины таща за собой Сабину, она пробежала половину бульвара, перескочила через газон, устремилась к мирно сидящим на берегу уткам и затормозила только у самой воды.

– Ничего не поделаешь, сама напросилась, – буркнула Сабина себе под нос, переводя дыхание.

И всё же это было лучше, чем выслушивать нудные жалобы Ведьмалиновской.

Когда Сабина и Саба уже вернулись к дому, зазвонил мобильный. Он всё звонил и звонил. Но Сабина застыла на тротуаре, уткнувшись взглядом в калитку, словно увидела её впервые. На старой, истёршейся ручке висела роза. Она, вне всякого сомнения, была из цветника Ведьмалиновской.

Пряча цветок за спиной, Сабина поднялась на второй этаж, приоткрыла дверь квартиры, впустила собаку и уже собиралась отправиться к себе, как в прихожей зашуршали тапочки.

– Как долго вас не было… – сказала соседка. Потом вытащила что-то из кармана халата. – Вот, тебе должно понравиться. – Она вручила Сабине маленький свёрток.

Медленно развернув бумажную салфетку, Сабина увидела старый, почерневший от времени серебряный браслет, такой маленький, что никак не мог принадлежать взрослому человеку.

– У вас наверняка есть что-нибудь для чистки серебра, – Ведьмалиновская сняла с собаки ошейник.

– Это вы его носили? – спросила Сабина, разглядывая хитроумную застёжку.

Ведьмалиновская покачала головой.

– Нет, моя дочка, – ответила она.

Сабина бросила оторопелый взгляд на Ведьмалиновскую. Дочка?! Но она никогда не видела, чтобы кто-то ещё, кроме трёх ведьм, навещал эту квартиру… да и никогда не слышала, чтобы у Ведьмалиновской была какая-то семья… Даже в праздничные дни почтовый ящик соседки пустовал. Ну и ну…

Изумление на лице Сабины, должно быть, нарисовалось столь явно, что Ведьмалиновской даже не надо было надевать на нос свои очки в роговой оправе, чтобы это заметить.

– Моя дочка умерла от скарлатины, – объяснила она. – Когда твоих родителей ещё не было на свете.

– Извините, – промямлила Сабина и почувствовала себя как-то неловко.

Ведьмалиновская покачала головой.

– Да, в те времена это была очень опасная болезнь…

– А сколько ей было лет? – вырвалось у Сабины.

– Двенадцать, – ответила Ведьмалиновская.

Сабина почувствовала, как в душе у неё что-то перевернулось.

– Ну, я пойду, – сказала она, теребя в руках подарок. – Завтра я тоже могу погулять с Сабой.

Ступеньки на третий этаж тянулись до бесконечности.

Когда Сабина наконец добралась до квартиры, роза уже слегка привяла, ее листочки грустно обвисли.

Баба Грошенька, как обычно, суетилась на кухне. В кастрюле варилась молодая картошка, а на разделочной доске лежал мелко нарезанный зелёный лук. (И ведь никто никогда даже не заподозрил бы в ней артистическую натуру!..)

– Ты странно выглядишь, – сказала она, положив ладонь на лоб внучки. – Надо померить температуру.

– И давление, – по привычке съехидничала Сабина.

Баба Грошенька повернулась в сторону Мастера-Ломастера, который был занят починкой миксера.

– Ты слышал? – спросила она. – Истинная дочь своей матери!

Мастер-Ломастер не ответил, поскольку у него в зубах был какой-то шпунтик, и лишь кивнул.

Сабина закрыла дверь своей комнаты и села на кровать. Оперлась спиной о стену и посмотрела в окно.

По небу плыли пушистые белые облака, летали ласточки, и всё так же сладко благоухала акация.

Сабина посмотрела на свои загорелые руки и ноги.

– Мне двенадцать лет, и я жива, – сказала она Крысику Борисику, занятому отгрызанием провода от неработающей лампы.

Крысик бросил на неё исполненный понимания взгляд и вернулся к своему занятию.

Сабина задумалась.

Ведьмалиновская тоже, наверное, когда-то была двенадцатилетней девочкой. Даже если всё это происходило сто лет назад. Наверное, она тоже возилась с куклами, играла в классики и втайне от всех писала дневник… В общем, делала всё то же самое, что делала Сабина. И в один прекрасный день вот так же, наверное, вдруг обнаружила, что она больше не ребёнок – как ни трудно было в этом себе признаться.

Но только в те времена, когда Ведьмалиновской было двенадцать, не существовало мобильных телефонов. И, разумеется, не было Бобика, который шлялся неведомо где, занятый неведомо чем, в то время как он должен был…

– Вот именно! – громко сказала Сабина. – Гадкий Бобик-Толстолобик!

Чтобы подпитать свою злость, она вспомнила все его обидные (а по мнению Бобика – смешные) шуточки, и в ту минуту, когда дошла до памятной валентинки с лягушкой и аистом, телефон опять зазвенел.

– Привет, Саба, – голос Бобика был не таким, как обычно. – Я не мог отвечать, потому что мы с папой за лесами поехали.

– Вы с папой за лесами?.. – Сабина потрясла головой. Будущий автор мрачных историй в жанре фэнтези Богдан Антоний Одровонж, по всей видимости, был не в ладах с языком, потому что не усвоил искусства грамотного построения предложений.

– Где ты? Какие ещё леса?!

– Строительные леса. Ну, папа ведь не человек-паук, – деловито ответил Бобик. – Ты что думаешь, он будет прямо по стенам лазать? Ведь