Прядильщица Снов - Тория Кардело

«Коллективное бессознательное.

Юнг считал, что в глубинах психики мы все связаны. Что во сне мы можем соприкоснуться с древнейшими архетипами и образами».

Аля застыла, завороженная магическим зрелищем. Её глазам предстал не просто бал, а истинное торжество жизни, красоты, грации. Но чем дольше она смотрела, тем сильнее росло внутреннее беспокойство.

Что-то не так. Что-то фальшивое чувствовалось в этом великолепии.

Как минимум — люди. Они все походили на кукол. На марионеток, управляемых невидимой рукой. Идеальная синхронность движений, неестественные улыбки, стеклянные глаза. Перед ней раскинулся не бал живых людей — это было торжество призраков, фантомов, иллюзий.

По спине пробежал холодок. Аля спустилась по широкой мраморной лестнице, ведущей на уровень танцпола, и попыталась заговорить с проходящей мимо парой.

— Простите, вы не могли бы сказать…

Но музыка заглушила её слова, а пара проплыла мимо, даже не взглянув в её сторону. То же повторилось с другой парой, и с третьей. Никто её не слышал. Или делали вид, что не слышит.

«Нужно найти кого-то настоящего

Кого-то, кто не часть этого жуткого спектакля».

Она начала пробираться между танцорами, стараясь не нарушить их движения. По пути она ловила на себе восхищённые взгляды мужчин, слышала шёпот:

— Какая красавица!

— Вы сегодня очаровательны!

— Позвольте пригласить вас на следующий танец?

Но все эти лица… они оставались пустыми. Как у манекенов в витрине. Аля вежливо улыбалась, не останавливаясь. Она знала, что ищет. Хоть одну пару настоящих глаз.

Она пробиралась всё ближе к сцене. Музыканты, играющие там, казались более… материальными. Более реальными. Возможно, потому что занимались делом, а не бездушным притворством.

Полукруглая сцена утонула в тёмно-красном бархате. На ней располагались ряды музыкантов в строгих чёрных фраках с белоснежными рубашками, а в центре возвышался огромный рояль, за которым сидел темноволосый юноша.

Аля присмотрелась. Что-то в его движениях привлекло её внимание. В отличие от остальных музыкантов, чьи руки двигались механически, словно по заранее заданной программе, этот пианист… чувствовал музыку. Его пальцы касались клавиш с любовью, с пониманием. Каждое движение выглядело органичным, живым.

Он наклонялся над клавиатурой, вкладывая в игру всю свою душу, затем откидывался назад, позволяя музыке литься свободно. Его лицо отражало все эмоции мелодии — от нежной печали до торжественного подъёма. А в какой-то момент он, играя особенно сложный пассаж, слегка прикусил нижнюю губу от напряжения.

Этот маленький, такой человеческий жест отозвался в сердце Али внезапным теплом.

«Настоящий».

Он был настоящим. Живым среди моря фантомов.

В обычной жизни Аля никогда бы не решилась. Робкая, неуверенная в себе, она старалась быть как можно более незаметной.

Выйти на сцену? Перед сотнями людей? Заговорить с незнакомцем? Немыслимо.

Но здесь, в этом странном месте, в своём новом теле, она чувствовала себя другой. Словно с каждой секундой её наполняла уверенность, смелость, решительность.

Аля направилась к боковой лестнице, ведущей на сцену. Никто не попытался её остановить. Возможно, здесь это считалось нормой. Или всем было всё равно.

Пробравшись за спинами скрипачей и виолончелистов, она приблизилась к пианисту. От него исходил запах свежести, смешанный с нотками дождя, древесины и хвойного парфюма, едва ощутимый, но такой знакомый. Она знала этот аромат. Определённо.

Сердце пропустило удар.

Тёмные кудри пианиста слегка растрепались, но это только придавало ему элегантности; чёрный фрак с атласными лацканами гармонично сидел на его стройной фигуре. Белоснежная рубашка с высоким воротником и идеально завязанный галстук-бабочка добавляли ему неуловимого аристократического изящества. На лацкане фрака — маленький значок с логотипом в виде ноты.

«Слишком знакомый…»

К горлу подступил ком. Аля осторожно коснулась его плеча, ожидая… сама не зная, чего.

Пианист мгновенно прервал игру и обернулся. Оркестр продолжал играть, словно не заметив потери одного инструмента.

Голубые глаза. Насыщенно-голубые, как летнее небо, как васильки в поле. Глубокие, с длинными ресницами. И в них — жизнь. Эмоции. Удивление. Интерес.

Он был похож, невероятно, невозможно похож на Романа Ларинского, её молчаливого одноклассника, в которого она влюбилась с первого дня в новой школе. Те же черты лица, та же линия губ, даже маленькая родинка на правой скуле, которую она так часто разглядывала украдкой на уроках. Даже тот же значок, то же серебряное кольцо на указательном пальце правой руки…

Но взгляд… взгляд был другим. Если Роман смотрел на мир с лёгким презрением и вечной отстранённостью, то глаза этого пианиста светились теплом. Аля сразу прочитала в них любопытство, интерес и нежность, совсем не характерную настоящему Роману.

«Мне показалось. Просто показалось. Должно быть, здесь все похожи на кого-то из реальной жизни».

Пианист улыбнулся ей. Искренней, тёплой улыбкой.

— Простите за беспокойство, — начала Аля, удивляясь непривычной уверенности в голосе. — Но мне нужна помощь. Я не понимаю, где я и что происходит.

В глазах юноши мелькнуло явное удивление, переходящее в восхищение.

— Вы… настоящая, — произнёс он тихо, но поражённая Аля сразу же узнала бархатный голос Романа. — Живая.

Это простое утверждение заставило её сердце забиться чаще.

— Да, — она кивнула. — И вы тоже. Настоящий, я имею в виду. Не как все эти… — она обвела рукой танцующие пары.

Пианист посмотрел на остальных музыкантов, затем снова на Алю.

— Они справятся без меня, — он встал из-за инструмента и протянул ей руку. — Могу я узнать ваше имя?

Аля слегка замешкалась. Назвать своё настоящее имя? Но что тут скрывать?

— Александра, — наконец ответила она. — Зовите меня Александрой.

Обычно она представлялась Алей, но в этом величественном месте, в этом грациозном облике, рядом с загадочным пианистом не осталось места закомплексованной толстушке Але. Туда попала Александра. Красивая, стройная, уверенная в себе Александра, способная заворожить одним только взглядом и изяществом движений.

— Александра, — повторил он, словно пробуя имя на вкус. — Прекрасное имя.

От этого простого комплимента кровь прилила к щекам. Он сказал это не как те стеклянные люди — с механической вежливостью. Он будто действительно верил в свои слова.

— Позвольте пригласить вас на танец? — Пианист всё ещё держал руку протянутой.

Аля колебалась. У неё никогда не получалось танцевать. Всегда слишком неуклюжая, слишком тяжёлая…

«Но сейчас, в новом теле, — почему бы и нет?»

— Я не очень хорошо танцую, — всё же предупредила она.

— Позвольте мне судить об этом, — улыбнулся юноша.

Аля вложила свою руку в его ладонь, и по телу пробежала волна тепла. Его кожа оказалась тёплой, мягкой, живой — руки музыканта. Руки настоящего человека.

Пианист повёл её со сцены обратно в зал, туда, где кружились десятки