Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца - Рувим Исаевич Фраерман

– Это будет горячее дело. Я бы тоже хотел участвовать в нём, – сказал Головнин, так же весело улыбаясь, как и Корбет.

Корбет свистнул:

– Боюсь, что вас не пустят. Всё ж таки вы ещё учитесь, и капитан не знает, искусны ли русские моряки в абордажном бою.

– Если он не знает, так теперь предстоит случай узнать, – отвечал Головнин.

– Но вас могут ухлопать пираты, они дерутся как черти. Зачем это вам нужно, по совести говоря?

– Затем, – сказал Головнин, – что я хочу видеть, как английские моряки берут не только рифы, но и корсарские суда.

Корбет захохотал:

– Честное слово, вы славный парень, мистер Головнин, и в карман за словом не лезете. А впрочем, пойдите к командиру. Если он разрешит, почту за честь участвовать с вами в экспедиции, руководство которой поручено мне.

Головнин тотчас же отправился к капитану.

– Вы хотите участвовать в сегодняшнем ночном сражении? – спросил с некоторым удивлением капитан Маркер. – Но знаете, это может быть хотя и небольшое, но очень опасное дело. Пираты – народ отчаянный, и режутся до последнего человека.

– Всё же я просил бы вас, сэр, разрешить мне принять участие в сегодняшней ночной экспедиции, – настаивал Головнин.

– Но вы у нас гость, и подвергать вас ненужной опасности я не хотел бы. Ведь вас сюда прислало ваше правительство с лестной для нас целью учиться. А если вас убьют?

– Военный моряк должен быть всегда готов к этому.

Капитан Маркер сказал:

– Вы храбрый офицер. Ну что же, если хотите… Я не считаю себя вправе отказать в подобной просьбе молодому офицеру, даже если бы он и был гостем. Передайте Корбету, что вы зачисляетесь в его экспедицию.

– Вот и отлично! – воскликнул Корбет, узнав о согласии капитана. – Беру вас с собой. Будет забавнее дело. На всякий случай оставьте письмо к родным.

Но Головнин не стал писать письмо к родным, а снял со стены свою саблю и понёс её точить.

…Около полуночи несколько гребных баркасов[55] и шлюпов[56], вооружённых лёгкими однофунтовыми фальконетами[57], в полной тишине отплыли от борта «Фосгарта», направляясь к хорошо скрытой с моря крохотной бухточке в заливе Сервера, где, по данным разведки, должен был находиться пиратский корабль.

Шли с таким расчётом, чтобы затемно войти в бухту и напасть на корсаров.

Море было спокойно настолько, что отражения звёзд в воде были почти неподвижны. Шлюпки скользили бесшумно, – вёсла их были обёрнуты в уключинах парусиной, – и лишь ритмический дружный всплеск их нарушал безмолвие ночи.

Корбет с Головниным шли впереди всей флотилии на большом десятивёсельном баркасе. Корбет говорил:

– Мы должны напасть на корсаров неожиданно, чтобы захватить их врасплох.

– Едва ли это удастся, – заметил Головнин. – Ведь у них тоже несут вахту.

– По данным нашей разведки, сегодня у этих разбойников праздник, и они гуляют с утра. Но всё же нужно быть осторожными. Имеются сведения, что у них на борту есть одна медная пушка, несколько каронад[58] и тяжёлых фальконетов.

Плавание продолжалось около двух часов.

Мягкое движение шлюпки, тишина, ритмические всплески воды – всё это незаметно отодвинуло вдаль ожидание предстоящей стычки. И даже не верилось, что так близка возможная опасность. Головнина стало клонить ко сну. И в то же мгновенье он не столько заметил, как почувствовал, что Корбет, сидевший против него, вдруг привстал и начал напряжённо вглядываться в темноту.

Головнин взглянул по тому же направлению, и сон мгновенно отлетел от него. При неясном свете звёзд он увидел почти перед самым носом своего баркаса силуэт большого судна. Его рангоут был ясно виден на звёздном фоне неба. Это был двухмачтовый бриг, узкий и длинный, видимо рассчитанный на большой ход.

На бриге всё было тихо. Не светилось ни одного огонька. Охранных шлюпок вокруг него заметно не было. Казалось, что корабль либо оставлен людьми, либо беспечно погрузился в крепкий сон.

– Перепились и спят, – шёпотом сказал Корбет. – Я же говорил. Английские шлюпки стали осторожно и бесшумно обходить пиратский бриг, беря его в кольцо. Они уже почти вплотную подошли к нему.

На корсаре всё по-прежнему было спокойно.

Англичане уже были у самого брига, и матросы стали бесшумно забрасывать на его борта абордажные крючья. У многих в этой напряжённой тишине сильно бились сердца.

Но вот кто-то неосторожно стукнул крюком о борт. На палубе брига неожиданно звонким, плачущим лаем залилась собачонка.

Английские моряки со всех сторон полезли на бриг, однако по-прежнему стараясь не шуметь. Корбет, перелезший через борт рядом с Головниным, шептал ему:

– Мы возьмём их сонными, как куропаток. Они не слышат даже собачьего лая.

Но Корбет ошибся.

Не успел он произнести эти слова, как на палубе блеснул огонь и прогремел выстрел, прокатившийся эхом среди камней и скал на берегу. И в ту же минуту со всех сторон послышался топот бегущих босых ног.

Бриг ожил в одну минуту.

Где-то под палубой послышались крики. Из люков начали выскакивать пираты, с бешеной яростью бросавшиеся на англичан. Уже начинало светать. Даже был виден блеск ножей в руках пиратов. На палубе засверкали огни, раздалось несколько беспорядочных выстрелов.

Однако английские матросы уже были на бриге. Теперь они стреляли со всех сторон. Несколько пиратов упало на палубу.

Это было последнее, что заметил Головнин. Дальнейшего он не помнил. Бой кипел на самой палубе. Головнин наносил в полутьме частые и сильные сабельные удары.

Порою эти удары достигали своей цели, порою от чего-то отскакивали с такой силой, что один раз сабля едва не вырвалась из его онемевшей от напряжения руки.

После одного из таких особенно сильных ударов Головнин почувствовал, что в руке у него остался один эфес. Тогда он схватил подвернувшийся ему под ноги интрепель[59], рукоятка которого была вся в крови.

Вокруг него слышались крики боя, выстрелы, лязг оружия. Из палубных люков, как из преисподней, без конца лезли всё новые и новые пираты. У некоторых из них ножи были не только в руках, но и в зубах. Многие были ещё пьяны. Они бросались прямо на английские ружья, падали, вскакивали и снова лезли на врага, презирая смерть.

Был момент, когда благодаря численному перевесу пиратам удалось в бешеном натиске потеснить англичан к юту.

Босой корсар в разорванной на груди рубахе,