Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 2 - Александр Дмитриевич Григорьев

285. За великую досадушку показалосе;

Да хотел бы скочить да из-за дубова стола,

Поддоржал его старый казак да Илья Муромец.

Он повёл-то Настасью да Викулисьну

Да ис своей же из грынюшки из светлою.

290. Да пошол он скорэнько да ко добру коню;

Да прышол он ко калики да перехожою,

Да к той жа калики да переброжою;

Говорыл он калики да таково слово:

«Да спасибо тибе, калика да перехожая,

295. Перехожая калика да переброжая!

Уш на-тко[128] тибе да во питсот рублей;

Сохранил-то бы моёго да коня доброго,

Напоил ты, накормил ты его досыта!»

Уш[129] скинывал бы пла(ть)ицо калицкоё,

300. Надевал бы на сибя да фсё кунью шубу,

Опоясывал бы опоясоцьку во петьсот рублей,

Надевал-то бы шапоцьку-ко<у>рчавоцьку;

Роспростилса с каликой да перехожою.

Он садил бы-де Настасью да на добра коня

305. Да на те жа на стремена на булатныя

Да поехал-то скорэнько да во Резанюшку

Ко своей-то родимой да родной матушки.

Приежжал он во Резань да во Великую

Да ко тем жа ко башням да наугольниим,

310. Уш скоро приежжал да к широку двору.

Стречали его слуги да слуги верныя,

Слуги верныя с<т>рычали да неизменныя.

Он скакал-то со добра коня;

Он сымал-то с коня да молоду жону,

315. Молоду-то жону да фсё Настасьюшку,

А на (да) ту жа Настасью доцку Викулисьну;

Он вёл-то во свою да грыню светлую.

Повелосе веть пировань(и)цо, почесьён пир.

Да радешенёк бы Добрынюшка младешенёк,

320. Уш рада бы его да молода жена,

А его матушка родима да всё радешенька.

А-й пированьицо у их — да всё почесьён пир.

323. А-й осталисе они нонь жыть да быть.

229. Молодость Добрыни и бой его с Ильей Муромцем

А-й доселева Резанюшка слободой слыла,

Уш ноньце Резань да словёт городом.

А во той-де во Резани да во Великою

Уш жыл-то был да фсё торговой гос<т>ь,

5. Уш на имя Микитушка Романовичь.

А-й жывучи-де Микитушка престарилса,

Да престарилса да Микитушка — преставилса.

Оставалось у Микиты да любима семья,

Любима да семья да молода жона;

10. Оставалось у Микиты да чадо милоё,

Чадо милоё у Микитушки любимоё,

Уш на имя Добрынюшка млат Микитиць веть.

Да малешенёк оставалса да фсё глупешенёк.

Уш стал-де Добрынюшка равно трёх годоф.

15. Прошло времечку тут много да прокатилосе.

Уш стал-де Добрыня да равно семи годоф.

Уш стал-де Добрынюшка побегивать,

А-й он на улоцьку он стал да похажывать,

Да со малыма ребятами всё поигрывать.

20. Он стал-то веть робят-то приобижывать:

Да которого робёнка хватит за руку,

Да которо́го робёнка да хватит за ногу.

Да непомерная игра была уш вредная;

Уш много робятушок вредил-то веть.

25. Отцы-матери да они ноньче жа́лились

На того же бы на Добрынюшку на Микитица.

А-й он стал бы Добрынюшка лет двенатцети —

Захотелосе Добрыни да ф полё бы съездити,

Посмотреть бы ноньче широка́ поля,

30. Посмотреть-то роздольице шырокиих,

Испытать бы ноньце да коня доброго,

Посмотреть уш збруи да лошадиною,

Захотелосе посмотреть бы платьица да богатырского.

Надевал бы он ноньце латы богатырския:

35. «Посмотри-ко ты, мамушка родимая,

Нахожу ли я да на богатыря?»

Ой зговорыл он матушки родимою:

«Дай-ка мне-ка, матушка, бласловленьицо

Уш ехать бы мне-ка в чисто полё,

40. Посмотреть-то роздольица широкого,

Посмотреть-то шо́ломя окатисто!»

Говорыт ему матушка таково слово:

«Уш ты вой еси, дитя моё рожоноё!

Ты малешенёк, Добрынюшка, глупешенёк,

45. Да не полного бы ума да пути-разума!»

А-й говорыл-то бы Добрыня да во второй након,

Уш падал ей бы да во резвы ноги:

«Уш хочытсе бы, матёнка, ехать во чисто полё,

Посмотреть-то мне-ка роздолья широкого!»

50. Он бы падал бы ноньце во третей након:

«Уш бы дай, матушка, бласловленьица

Да с буйной-то главы мне-ка до резвых ног!»

Да заплакала бы Омельфа да Тимофеёвна:

«Не хотелось бы спустить тибя, мило чадо,

55. Ты не знаёшь ты не роду, ты не племени,

Не знаёш ты нонице ухватки богатырскою,

Ты не слыхал бы вестоцьки богатырскою,

Не спроведал бы силы богатырскою!..»

Ишша дала ему матушка бласловленьица

60. Да с буйной-то главы да фсё до резвых ног.

Роспростилса он бы с матушкой;

Он пошол-де на конюшын двор,

Да седлал-де, уздал да коня доброго,

Да потстегивал двенатцеть пот(п)руг[130] шолковых,

65. Да тринадцату потпругу — церес степь да лошадиную.

Он брал бы с собой бы палицу цежолую,

Да не малу, не велику — да сорока пудоф;

Он брал бы копьицо беструминскоё,

Беструминскоё* копьицо долгомерноё;

70. Уш брал бы сабельку бы вострую,

Уш вострую бы сабельку не кровавую;

Да скакал-де бы ноньче на добра коня.

Да поспела бы только сказать Омельфа Тимофеёвна:

«А-й как наедёш ты ноньце фсё богатыря,

75. Ты молись-ко Спасу всё Пречистому,

Присвятою Матери да Богородицы;

А-й не жалей ты ноньце да золотой казны,

Россылай ты по церквам да по церквам Божьиим

Да по тем жа по монастырям,

80. Щобы молили Богу да за Добрынюшку!..»

Да не видели поески да богатырскою.

Прошла славушка ноньце да фсё великая

Да по фсем-де землям, по фсем городам,

Да по той жа украинки сибирскою,

85. До того же до города до Мурома,

До стара-де казака-де да Илья Муромца,

Уш на имя — Илеюшка Иванова.

А седучи старой он не мох<г> сидеть,

Скочи́л-де старой да на резвы ноги,

90. Да умом бы своим да он бы ро́змышлял:

«Да доселева бы Резань да слободой слыла,

Отчего же ноньче словёт она городом?»

Да пошёл бы