Страсть на холсте твоего преступления - Mirin Grots

— Сафир не любит тебя, а не долго ждать, — хмыкнула я, от чего Эйден звонко засмеялся. Мы знакомы с этим парнем всю жизнь. В 4 года мама привела мне ребёнка, который был старше меня на 2 года и постоянно кричал, что ему не нравятся комиксы про Бэтмена и машинки, что отличало его от других мальчишек. Он постоянно плакал, даже когда просто сидел и смотрел мультики, кушал или спал. Его плачь я слышала больше, чем голос родной матери.

— Сафир и тебя пнёт, если заставишь его долго ждать, — улыбнулся друг, подходя к своей чёрной лошади кабардинской породы. Я удивилась его словам, наблюдая, как он натягивает седло на блестящую шерсть лошади.

— Моя лошадь меня обожает, нужно потрудиться, чтобы Сафир начал меня ненавидеть, — гордо произнесла я и будто доказывая свои слова, подошла и погладила свою серебристо-серую лошадь с пышным, коротко посаженным хвостом и длинной гривой.

Мы находились в конном клубе, где каждые выходные нам предоставляли конные походы, и мы гуляли на лошадях по окрестностям. Эйден догнал меня на дорожке и расслабил прямую спину в удобстве, я посмотрела на него.

— Как дела у твоей семьи? Твой отец решил проблему? — спросил он, облокотившись о лошадь. Он мог себе это позволить, потому что был профессионалом.

— Разве мистер Грейс не входит в круг доверенных лиц моего отца? Конечно, они обсуждают это чуть ли не каждый день, — буркнула я, вспоминая вечно недовольное лицо своего отца в те дни, когда они собираются в главном офисе его компании. Нашему дому он больше не доверяет, так как думает, что грабитель поставил прослушивающие жучки. И даже когда опытные следователи провели обыск и ничего не нашли, он уже не мог изменить своего мнения.

— Мой отец считает, это не моё дело, — безразлично ответил Эйден, подстраиваясь под темп и ритм своей лошади.

Величественная природа Ирландии открывалась нам на каждой конной прогулке. Когда изумрудную равнину сменяли высокие горы, моё сердце трепетало. Пейзажи всегда напоминали мне насколько мощная природа существует в Ирландии.

— Мой считает точно наоборот, Эйден. Моя мама не смогла родить отцу наследника, поэтому из меня собираются сделать настоящую офисную леди, которая займёт место своего отца и найдёт свою роль в «Игре Престолов», — улыбнулась я и Эйден засмеялся, качая головой в разные стороны. Его русые волосы развивались на тёплом ветерке, а некоторые локоны безобразно переплетались.

— Нам просто не повезло родиться теми, кто мы есть. Из тебя мечтают сделать сильного наследника, будто ты парень. А меня не ставят ни во что, словно я девушка, которой непозволительно совать нос в мужские дела, — Эйден презрительно поморщился, и я улыбнулась, смотря на костяшки своих бледных рук.

— У отца нет выбора, кроме как учить меня. Дороти умна, но настолько наивна, что продаст нашу компанию за гроши на ближайшем аукционе, — мы посмеялись с моих слов. Отец не может передать компанию левому человеку и поэтому, когда я стану Президентом компании рядом со мной останется его правая рука.

— Ты правда видела грабителя в своей спальне? — от резкого вопроса друга все мои мышцы напряглись, и я сжала узду до побелевших костяшек. Об этой теме меня спрашивали тысячи и миллионы раз как полиция, так и родная семья. Было ли это сном? Была ли статуя над моей кроватью и мурлыкающий голос правдой? Однозначно, да. Человек без лица и запаха, лишь с изящным и сильным телосложением и голосом не мог явиться в моих снах, ведь он разговаривал со мной. Он ответил на мой вопрос и произнёс что-то смутное и далёкое, что я никак не могла разобрать.

— Видела, — выдохнула я, будто признавалась в чем-то нереальном.

— Что ему нужно было? Он что-нибудь тебе сказал? — Эйден с явным напором наклонился ко мне и с интересом обсыпал вопросами. Я не знала, что ему ответить и нахмурилась.

— Если бы слова грабителя имели смысл, у нас была бы зацепка, Эйден, — сказала я и посмотрела себе под ноги, копыта Сафира отбивались от земли, оставляя за собой неглубокие следы. Грабитель оставил след внутри меня, и он был такой же незначительный, как следы от копыт за Сафиром.

Я училась в Дублинском Университете на факультете юриспруденции и бизнеса, университет Дублина имеет партнерские отношения с более чем 200 высшими учебными заведениями в разных странах, поэтому мне как элитному ученику было предоставлено обучение в Италии. Я была там ровно год и мне хватило узнать достаточно об этой стране и соскучиться по родному Дублину. Но пару преимуществ я получила — знание итальянского языка и знакомство с родиной великих художников и произведений мирового уровня, на примере которых я училась рисовать. Мама не рассказывает, но я уверена, что родилась с кисточкой в одной руке, а в другой с карандашом. Ведь умею рисовать в равной степени как карандашом, так и кистью. Всё в моей комнате увешано листами и мольбертами с незаконченными или наоборот, с завершенными работами, которые я либо выставила в свой блог, либо оставила для личного любования.

Я сидела на кровати, поджав ноги и держа кисть под углом, чтобы выбрать правильный ракурс расположения женского тела, параллельно просматривая свою почту на доступные сообщения от преподавателей. Я была отличницей с хорошей репутацией богатого ребёнка, чью семью знает половина города. Подруг я не имела, лишь Эйдена, как моего сопровождающего и хорошего друга. И Энцо, от вида которого начинала чаще вздыхать.

Кинув взгляд на противоположную стену, где развешаны мои рисунки, я улыбнулась самому дальнему и маленькому. Он заставлял меня краснеть, потому что на нём изображена голая фигура парня. Когда я рисовала, чувствую себя подростком, представляла Энцо. В рисунке преобладали такие детали, как вены на руках, родинки и мышцы, что передавало мне тактильные ощущения. Я пару раз видела Энцо занимающегося на заднем дворе без футболки, как проказные капельки пота стекали с его смуглого тела. И как выпирали вены на его руках после многочисленных отжиманий.

— Тереза! — кричала Дороти с нижнего этажа дома, вызывая внутри меня панику. Я отвлеклась, чувствуя, как пересохло горло от постыдных воспоминаний. После ограбления любой шум казался мне опасным, любой крик сестры мог напугать меня, а ещё вечное чувство слежки не