Великие балерины и танцоры - Сара Росси

Но разве так важно, что ваше платье перепачкано, а ноги исцарапаны, если вы подставляете лицо ветру, сидя верхом на самой высокой ветке, если ноги сами несут вас вперёд, чтобы поскорее домчать до цели? Нарушать порядок означало – жить. Быть счастливым.

Проучившись нескольких лет в школе Денишоун[6] в Лос-Анджелесе, Марта убедилась, что ей хотелось бы заниматься другими танцами. Возможно, неправильными, неидеальными, настолько «безобразными», что после спектакля зрители будут уходить, вздыхая: «Ах, какое это счастье!»

В 1926 году Марта Грэм начала преподавать в Истменской школе музыки в Рочестере – частной консерватории в штате Нью-Йорк.

А вскоре она открыла в Нью-Йорке свою первую танцевальную студию и подготовила первый сольный концерт, состоявшийся на Манхэттене, в Театре на 48-й улице. Артистка выходила на сцену одна, танцуя под музыку Шумана, Равеля, Дебюсси и других композиторов. Короткие мелодии, динамичные номера, поразительная хореография, которая трогала за душу. Как это было не похоже на длинные помпезные балеты!

Выступления Грэм собирали полные залы. Она стала первой женщиной, которая сама придумала и поставила хореографию, сама организовала своё шоу. Восторгам публики не было предела.

Так Марта Грэм стала символом обновлённого балета, новой формы танца. Её творчество повлияло на всех танцовщиков, даже на исполнителей классики. Поэтому её и считают создателем танцевального стиля модерн.

Мария Тальони

– Мы ещё не закончили.

– Но, папа…

– Ты сегодня мало работала!

Мария подняла на отца большие бирюзовые глаза. Филиппо Тальони, балетмейстер Королевского балета в Стокгольме, хотел, чтобы его дочь блистала на лучших театральных сценах мира. Девушка, конечно, тоже от этого не отказалась бы. Но иногда в глубине души она мечтала о том, чтобы иметь право выбора. Талантливая танцовщица, Мария стойко выдерживала изнурительные репетиции с отцом. Но в историю балета она вошла по другой причине.

Когда в 1832 году Мария Тальони репетировала балет «Сильфида», она поняла, как сделать свои движения ещё более грациозными: нужно танцевать на кончиках пальцев, а не на подушечках стоп. И крутить пируэты станет проще, если распущенные волосы не будут мешать. А как неудобно на сцене в этом слишком пышном платье!

Вот почему Мария попросила костюмера сшить ей мягкую юбку-пачку из атласной ткани, свободную и воздушную. Башмачник по её просьбе изготовил пару туфелек с деревянным носком, которые завязывались на лодыжках шёлковыми лентами. А волосы балерина собирала в пучок на затылке.

Пачка, пуанты и пучок. Атрибуты классического танца, которые утвердились благодаря молодой танцовщице Марии Тальони.

Мисти Коупленд

Дорогая мисс Коупленд,

ваше заявление о поступлении в Академию танца отклонено. Вынуждены отметить, что у вас неподходящие физические данные: маленький подъём стопы, слабая выворотность*, проблемы с ахилловым сухожилием* и недостаточно длинные ноги. Если подытожить: вы неправильно сложены для балета.

Говорят, секрет успеха в том, чтобы не опускать руки после неудач. Если бы Мисти Коупленд сдалась после этого письма, она совершила бы большую ошибку. Но она поступила иначе. Мисти аккуратно сложила конверт, сунула его в карман сумки, с которой ходила на танцы, и вернулась к тренировкам. Она обязательно улучшит эту выворотность, о которой все ей твердят, разработает подъём стопы и станет, как и хотела, профессиональной балериной. Может быть, у кого-то ноги растут от шеи, а у кого-то идеальный подъём, зато у неё внутри пылает огонь.

Имя Мисти Коупленд останется в истории танца. Ей приходилось бороться с расовыми предрассудками и нищетой. Но, как воин, нацеленный только на победу, она утёрла нос всем, кто говорил ей: «У тебя ничего не получится».

Коупленд – первая и единственная афроамериканская танцовщица, которая стала прима-балериной Американского театра балета в Нью-Йорке.

Карла Фраччи

В деревенском винограднике, между рядами красных сочных гроздей, танцует Жизель. Граф Альберт не отрывает от неё взгляда, в котором пылает огонь любви. Жизель суждено умереть и превратиться в призрак, но Альберт ещё не знает об этом.

Не знают об этом и зрители. И пока этого не случилось, им, как и графу, остаётся только восхищаться Карлой Фраччи, исполняющей свою самую запомнившуюся роль.

Когда она только поступила в Балетную школу театра «Ла Скала» в Милане, никто не воспринимал её всерьёз. Слишком маленькая и хрупкая, она вызывала разве что умиление. Обладая ярко выраженным талантом, девочка тем не менее, выбиваясь из сил, еле дотягивала до конца занятий. И в глубине души спрашивала себя: «Что со мной не так?»

Но вот Карла впервые вышла на театральную сцену. Что её больше всего поразило – так это преображение прима-балерины Марго Фонтейн. Это была совсем не та танцовщица, которую ученицы видели в репетиционном зале. На сцене Марго вся будто светилась – магия танца в чистом виде.

Вдохновлённая волшебной силой искусства, Карла Фраччи без остатка отдалась учёбе. И наконец пришёл день, когда она стала прима-балериной Американского театра балета в Нью-Йорке и этуаль театра «Ла Скала», войдя в число величайших звёзд мирового балета.

Жозефина Бейкер

Гул зрительного зала сюда почти не долетает. К гардеробу быстро скользит чья-то тень. Пальто посла Германии – третье слева. Тень ловко обыскивает карманы. Пальцы, словно лапки паука, проворно бегают по ткани. Сверкнули глаза – во внутреннем кармане обнаружился нужный документ. Быстро пробежав его, тень запоминает текст. Украсть документ она не может – спрятать его некуда. Она поспешно возвращается за кулисы и снова выходит на сцену, покачивая бедрами в юбке из бананов.

Эта тень – не кто иная, как Жозефина Бейкер, танцовщица, блистающая в парижских кабаре[7]. И никому невдомёк (тем более послу Германии, сидящему в первом ряду), что эта красотка – секретный агент французской контрразведки.

Танцовщица, певица и шпионка Жозефина прославилась неукротимым исполнением чарльстона и своими нарядами – вроде юбки из искусственных бананов или розовых перьев. Умнейшая женщина, к тому же блестящая красавица, она сводила поклонников с ума.

Сотни мужчин просили её руки, многие приходили в такое отчаяние, что готовы были на всё. Но