Энн из Эйвонли - Люси Мод Монтгомери

– Я всегда стараюсь делать вещи так хорошо, насколько это возможно, – задумчиво произнесла мисс Лаванда, – и если уж мне суждена роль старой девы, я намерена сыграть ее на совесть. Люди считают меня странной, потому что я отказываюсь носить традиционную маску старой девы. Скажи, Энн, ты что-нибудь слышала о нас со Стивеном Ирвингом?

– Да, – сказала откровенно Энн. – Я слышала, что вы с ним были помолвлены.

– Были… двадцать пять лет назад… С тех пор много воды утекло. Той весной мы должны были пожениться. У меня и свадебное платье было готово, хотя об этом никто не знал – ни мама, ни Стивен. Можно сказать, что мы с ним были помолвлены чуть ли не с рождения. Маленьким мальчиком мать приводила его к нам в гости, а когда ему исполнилось девять, а мне – шесть, он объявил на прогулке в саду, что хорошо все обдумал и решил на мне жениться, когда вырастет. Помнится, я ответила «спасибо», а после его ухода сказала серьезно матери, что у меня камень с души свалился – теперь я точно не останусь старой девой. Как тогда смеялась мама!

– И что же случилось? – спросила Энн, затаив дыхание.

– Произошла глупая размолвка из-за какого-то пустяка, настолько заурядная, что, поверь, я не помню, с чего все началось. Трудно сказать, кто был больше виноват. Начал Стивен, но, думаю, причиной послужило мое безрассудство. У меня были поклонники, а я была тщеславна и кокетлива. Мне нравилось его дразнить, хотя я знала, насколько он чувствительный и вспыльчивый. Словом, мы разругались в пух и прах. Я была уверена, что все обойдется, и так оно и было бы, если б Стивен немного повременил. Но он слишком быстро вернулся. Энн, дорогая, мне стыдно об этом говорить… – тут мисс Лаванда понизила голос, словно собиралась признаться в чем-то страшном, вроде склонности к убийству, – но я ужасно обидчивый человек. Не улыбайся… Это правда. Я такая, а Стивен пришел слишком рано, когда моя злость еще не прошла. Я не хотела его слушать и не хотела прощать, и тогда он ушел навсегда. Гордость не позволила ему вернуться снова. И тогда я стала злиться, что он не идет. Я могла бы его позвать, но мне это казалось унизительным. У меня тоже гордости было хоть отбавляй. А гордость плюс обидчивость – ужасное сочетание. Но больше я никого не смогла полюбить, да и не хотела. Я знала, что скорее предпочту тысячу лет провести в одиночестве, чем выйду за кого-то другого – не Стивена Ирвинга. Сейчас все это кажется сном. С каким сочувствием ты смотришь на меня, Энн… Так могут смотреть только семнадцатилетние. Не надо так сильно меня жалеть. Несмотря на разбитое сердце, я вполне счастливый, довольный жизнью человек. Да, сердце мое было разбито, когда я поняла, что Стивен не вернется. Но в жизни разбитое сердце совсем не такая ужасная вещь, как в романах. Это похоже на зубную боль – прости за такое неромантическое сравнение. Приступы боли случаются, и тогда ты не спишь долгие ночи напролет, однако в перерывах можно получать удовольствие от жизни, фантазий, эха и конфет, как будто ничего и не было. Я вижу в твоем взгляде разочарование. Теперь тебе кажется, что я совсем не такая интересная особа, какой представлялась всего пять минут назад. Тогда ты видела во мне жертву трагических обстоятельств, скрывающую свою боль под маской веселости. Самое плохое… или самое хорошее в жизни то, что она не позволит тебе страдать вечно. Она будет изо всех сил стараться сделать тебя спокойной, смирившейся с ситуацией и даже довольной и добивается своего, несмотря на всю твою решимость оставаться несчастной и романтичной героиней. Какие вкусные конфеты! Я непозволительно много их съела и не собираюсь останавливаться.

Немного помолчав, мисс Лаванда заговорила снова:

– Когда в первый день нашего знакомства ты, Энн, упомянула о сыне Стивена, я пережила сильнейшее потрясение. С тех пор у меня не хватало решимости заговорить о нем. Но я хочу все о нем знать. Что это за мальчик?

– Это самый милый и нежный ребенок на свете… И он тоже любит фантазировать, совсем как мы с вами.

– Хотелось бы на него взглянуть, – тихо, словно самой себе, произнесла мисс Лаванда. – Интересно, похож ли он на придуманного мной мальчика, который живет здесь… Мальчика, рожденного в мечтах…

– Если хотите увидеть Пола, я могу как-нибудь прийти с ним, – сказала Энн.

– Да, очень хочу… но не слишком скоро. Мне нужно привыкнуть к этой мысли. Как бы не было в этой встрече больше боли, чем радости. Вдруг он копия Стивена… Или, наоборот, совсем на него не похож. Пожалуйста, приводи Пола где-нибудь через месяц.

И вот месяц спустя Энн и Пол шагали через лес к маленькому каменному дому и на подходе встретили мисс Лаванду. Их появление было для нее неожиданностью, и она страшно побледнела.

– Так, значит, это сын Стивена, – тихо сказала она и, взяв за руку красивого и веселого мальчика в нарядной меховой шубке и шапочке, пристально вглядывалась в его лицо. – Он… очень похож на отца.

– Все говорят, что мы с отцом как две капли воды, – непринужденно сообщил Пол.

Следившая за этой сценой Энн облегченно вздохнула. Она видела, что мисс Лаванда и Пол понравились друг другу. Значит, в их общении не будет скованности или напряжения. Несмотря на всю свою мечтательность и романтичность, мисс Лаванда была разумным человеком и, испытав поначалу волнение, сумела взять себя в руки и общалась с Полом так же весело и непринужденно, как если бы у нее в гостях был любой другой ребенок. Они прекрасно провели время, а за ужином устроили настоящий пир с таким обилием вкусностей, что миссис Ирвинг, увидев такое, всплеснула бы руками от ужаса и решила, что желудок внука погублен навсегда.

– Приходи еще, дорогой, – сказала мисс Лаванда, пожимая ему руку на прощание.

– Если хотите, можете меня поцеловать, – предложил серьезно Пол.

Мисс Лаванда склонилась к нему и поцеловала.

– А как ты догадался, что мне этого хочется? – шепнула она.

– У вас был такой же взгляд, как у мамы, когда она хотела меня поцеловать. Вообще я не люблю, чтобы меня целовали. Мальчики этого не любят. Ну, вы знаете. Но мне было приятно. И я, конечно, приду к вам снова. Если не возражаете,