Буря магии и пепла - Майрена Руис

– Идиот, – сказала она ему.

– Простите. Просто это так смешно звучит.

Я не удержалась от смеха, но все же сняла ботинок и запустила им в Мактавиша. Перестав наконец потешаться надо мной, он отпил чай и глубоко вздохнул.

– Они хотят, чтобы он работал на них, – сказала я.

– Лютер?

Я кивнула и увидела, как остатки смеха исчезли с его лица.

– В Бригадах? – спросила Сара, кладя руку на колено Мактавишу.

– Не знаю, нам не сказали. И я даже не уверена, сообщит ли мне Лютер, когда узнает.

Мактавиш нахмурился:

– А как обстоят дела между вами?

Я пожала плечами:

– Он другой человек.

– Но он хорошо к тебе относится? – не унималась Сара.

Я хотела провести рукой по волосам, но забыла, что они заплетены в косу, поэтому мне пришлось ее распустить.

– Полагаю. Просто… единственное, что его интересует во мне, – это моя магия.

Мактавиш нервным, резким движением схватился за бороду.

– Я не хочу сейчас… не хочу его защищать, хорошо? И влезать между вами тоже. Но… дай ему время.

Я нахмурилась, сдерживая желание поспорить с ним, хотя и понимала, что его вины здесь не было.

– Все это застало его врасплох, и он все еще пытается понять, как выйти из сложившейся ситуации победителем. Я давно тебе говорил, что жизнь Лютера станет легче с приходом Микке в Роуэн, но я не рассчитывал на… – он сделал жест руками, пытаясь подобрать слова, – на все остальное.

– На это не рассчитывал никто, – ответила я.

18

Я как могла развлекала себя в своей комнате: поливала и подрезала растения, между делом собирая вещи, которые хотела взять с собой. Так я продержалась до обеда, но, когда Сара предложила мне пойти с ней в столовую, я отказалась и решила, что пора возвращаться в покои Лютера.

Войдя, я увидела, что он сидит у камина и читает какие-то бумаги. Он поднял голову, чтобы взглянуть на меня, но я прошла мимо него в спальню и закрыла за собой дверь. Достав из кожаного портфеля свою шкатулку с драгоценностями и несколько свечей, я поставила их на комод. Остальные вещи убрала в ящики. Мои ящики.

Я стояла посреди комнаты, не зная, что делать дальше. В этот момент в дверь постучал Лютер.

– Заходи.

Он приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы заглянуть внутрь.

– Обед уже здесь.

Мгновение я смотрела на него, не зная, как реагировать.

– Ты хочешь поесть здесь? – спросил он.

– Нет. Нет, я поем с тобой.

Я передвинула шкатулку с драгоценностями ровно на край комода, а потом последовала за ним в гостиную. Мы сели за стол и молча принялись есть.

– Я попросил, чтобы нам приносили еду еще пару дней, – сказал Лютер некоторое время спустя. – Но через два дня мы должны пойти на праздник по случаю возвращения Микке, а после мы с тобой начнем ходить в столовую.

– Хорошо.

Когда мы закончили, я ушла в комнату, чтобы вздремнуть, но уснуть не смогла. Пару часов я проворочалась в постели, пытаясь убить время и жалея, что не попросила Сару прийти ко мне. Жалела, конечно, но не сильно. Я понимала, что мои встречи с друзьями подвергают их еще большей опасности, поэтому решила видеться с ними как можно реже, пока Микке продолжает меня подозревать. Или пока я могу выносить отсутствие подруги.

Я снова поправила подушку. Как моя жизнь могла стать такой? Микке в Роуэне, в замке, в этот самый момент. И при дворе это считают правильным, потому что верят, что она защитит нас от Дайанды…

Мне стало интересно, что бы об этом всем подумал мой отец, будь он жив. Он был бы против, конечно, даже если бы не знал правды. И я была бы дома, с ним, с мамой и Лиамом, а не в Роуэне, с Лютером. Но моего отца не было, и я не могла спросить его мнения.

Я откинула простыни, стараясь не расплакаться, и отправилась принимать долгую ванну со свечами и ароматическими солями. Потом я еще некоторое время развлекала себя тем, что сушила и расчесывала волосы, сидя у камина. После долгих колебаний я решила снова заплести косу, что заняло у меня примерно час, зато она получилась идеальной. Если я хотела притвориться, что веду себя как северянка, лучше было начать как можно скорее.

Мы с Лютером снова ужинали в одиночестве, но на этот раз хотя бы под звуки граммофона.

– Ты знаешь такой вид музыки? – спросил Лютер, осторожно отрезая кусок мяса.

Он не спросил, нравится ли она мне, и я отметила этот момент.

– Да. – Через мгновение я решила дополнить свой ответ: – Мои родители ее ненавидят.

Внезапно я застыла. Ненавидят или ненавидели? Я уже привыкла рассказывать о своем отце в прошедшем времени, но если говорить во множественном числе… Лютер поднял глаза, почувствовав странную паузу.

– Когда я была маленькой, дома мы слушали только южную музыку, – продолжила я, как ни в чем не бывало, – но я помню… помню, как мой учитель музыки в школе ставил нам северные песни. Я купила себе пластинку и… не то чтобы родители мне запрещали, вовсе нет, но я знала, что им не нравится такая музыка, поэтому я слушала ее, только когда была дома одна и на низкой громкости.

Лютер продолжал пристально смотреть на меня, забыв про лежащую на тарелке еду.

– Соприкасаясь с ней, я могла почувствовать магию, которую использовали северяне, я могла видеть бальные залы, платья и… всю жизнь, которая, как я знала, никогда не будет моей.

– Однако она твоя, – прервал меня Лютер.

Я вздохнула:

– Теперь да, конечно. Частично по крайней мере. Но тогда мои родители еще не помирились с бабушкой и дедушкой и не предполагали, что я захочу жить при дворе и быть полукровкой.

Лютер, услышав это слово, как всегда, нахмурился, и вся магия момента тут же улетучилась. Мы молча закончили ужинать, и Лютер ушел к Мактавишу.

Я продолжила читать, лежа на диване, но усталость брала свое, поэтому вскоре я закрыла книгу и принялась разглядывать куст незабудок, по-прежнему стоявший у Лютера в гостиной. Когда мы создали его несколько месяцев назад, он был усыпан цветами. А теперь полностью увял. Напрашивалось настолько очевидное сравнение, что я даже задумалась: не поэтому ли Лютер его оставил? Впрочем, вероятнее всего, он просто о нем забыл.

* * *

Чуть позже я очнулась от мягкого прикосновения Лютера к плечу.

– Айлин.

Я глубоко вздохнула, несколько растерявшись. Его рука по-прежнему лежала у меня на плече, пальцы рассеянно перебирали косу. За окнами шумел дождь.

– Ты заснула.

Я потерла глаза, и Лютер отстранился.

– Который час?

– Поздно.

Приподнявшись на диване, я уронила на пол свою книгу. Я нагнулась, чтобы ее поднять, а когда выпрямилась, увидела, что Лютер продолжает на меня смотреть.

– Что?

– Ничего. Твоя коса. Ты выглядишь по-другому.

Я смущенно откинула волосы назад.

– Я ведь должна быть северянкой, так? – жестко ответила я ему. – Значит, должна носить прически, как у них.

Я направилась в спальню, схватила ночную рубашку и юркнула в ванную, чтобы переодеться. Когда я вышла, Лютер уже надел пижаму, и, пока он ходил в ванную, я легла и задула свечу. Через несколько минут Лютер вернулся и лег в постель. Я почувствовала, как матрас прогибается под весом его тела и как магия струится в такт его неторопливому дыханию.

Повернувшись к нему спиной, я вцепилась в подушку и попыталась не обращать внимания на его присутствие, такое близкое и такое далекое одновременно.

* * *

На следующий день, достав кое-какие вещи из портфеля, я направилась в гостиную. Лютер сидел с учетной книгой перед камином. Несколько мгновений я стояла у двери, барабаня пальцами по корешкам книг, которые держала в руках.

– Мне нужен стол для работы, – сказала я наконец.

Лютер удивленно поднял глаза, словно только что заметил мое присутствие. Он оглядел большой стол с чайными принадлежностями и полки вдоль стен.

– Я попрошу принести письменный стол, –