Пожалуйста, не бегите по эскалатору - Ольга Александровна Замятина

Я нашёл на полу её сумку, отброшенную в сторону к стенке, и уложил ей на носилки, под правую руку.

– Очень хорошо, – кивнул врач, – там, наверное, документы найдутся, в больнице будет проще идентифицировать личность. И позвонить родным, если надо.

– Удачи, – сказал я ему, когда он поднял носилки и двинулся по платформе, – вам и… Крэйзи…

Врач нахмурился:

– Кому? Крэйзи?

Я опустил голову. Не надо было это говорить, подумает теперь неизвестно что.

– Крэйзи, значит… она, – он иронично ухмыльнулся. – Ну-ну, – и зашагал прочь.

Я знал, что он хотел сказать: «Это она-то Крэйзи? А ты тогда кто?»

Переживания мне неведомы, но я часто думал о том, что с ней. Просто логически достраивал в голове увиденное. Наверное, она сильно пострадала, а вдруг вообще… скончалась от ударов. Это вряд ли, конечно, она же не с крыши упала. Хотя летела круто. А если виском? Или внутреннее кровоизлияние?

У меня даже промелькнула мысль: узнать у врача, в какой она больнице. Не навещать, конечно, мы же чужие друг другу, но позвонить, спросить о состоянии. Но я не стал. Ей это не поможет, а моя жизнь и без неё идёт своим чередом.

Народу, как и прежде, было много. Вот только бегающих стало поменьше, видимо, новость об упавшей на эскалаторе девушке разнеслась далеко, люди опасались повторить её судьбу. Но это, конечно, ненадолго, максимум через месяц всё будет как раньше.

Вчера сходил посмотреть, как работает мой папаша. Можно смело сказать, что я в свои двадцать его переплюнул в смысле карьеры: эскалатор, под которым я сижу, выглядит намного солиднее, чем три блинные сковородки. Даже если забыть на минуточку, что я, сидя в своей будке, решаю задачу, которая в ближайшее время принесёт мне миллион долларов.

И станция моя лучше: она покрыта серым камнем, люблю этот цвет. А его окружают бежевые стены… ни то, ни сё, ни яркости, ни характера. Серый – цвет асфальта: жёсткий, крепкий, устойчивый; бежевый – цвет песка: текучий, рассыпчатый, бесформенный. Прямо как мой родственник.

В блинную я просто зашёл по дороге. Мне надо было перекусить перед посещением книжного магазина. Там я покупаю специальную литературу. И это мероприятие довольно долгое. Я читаю постоянно кое-что из алгебры, матанализа, диффуров[3]. В общем, вам не понять, если вы не учились на математика, как я.

Чтоб решить задачу на миллион долларов, любую из них, нужно изрядно потрудиться. Даже мне. Выходные я провожу в библиотеке, хотя большую часть литературы можно найти в интернете. Это не то. Тут я понимаю старичков из доинтернетовской эпохи. В библиотеке хорошо думается, а бумажные книги подходят для обучения гораздо лучше, чем электронные. Почему?

Ну… я воспринимаю текст не только глазами, но и пальцами – если передо мной важная формула, дотрагиваюсь до неё, и она проникает внутрь меня, я её не просто вижу и понимаю, я… как бы сродняюсь с ней. И так же, когда пишу. Решение будто выплёскивается из меня. Там не может быть ошибки, ведь это только что находилось в моей голове, было частью меня.

Не очень понятно? Ну что поделать. Такой уж я человек. Странный. Теперь вы знаете ещё про одну мою удивительную особенность. Мне почему-то кажется, что эта моя черта поможет с решением задачи Мильтенса. Хочешь одолеть сложную проблему – почувствуй её изнутри, стань частью её.

Обычным людям в этом мешают эмоции. Они испытывают злость, если не получается, нетерпение, если безрезультатно попробовали уже сотню раз. Раздражение оттого, что у кого-то другого получилось лучше. Они жалеют себя. А ещё любят… множество разных вещей в жизни, которые непременно отвлекают их от работы. Я хорошо это знаю: вокруг меня много учёных-неудачников.

Я выше этого. Поэтому шансов у меня намного больше. Ну и ещё я очень умный. Думаете, нескромно так говорить? Ну я такой: говорю, что думаю.

Через неделю, после того как Крэйзи упала с эскалатора, она снова появилась передо мной. Я не мог заставить себя отвести от неё взгляд. Она не бежала, спокойно стояла, крепко держась за перила. Не заметить её было сложно, хотя в этот день она выглядела скромнее, чем когда-либо. На голове отрос короткий ёжик, поэтому затылок не сверкал, как обычно, в свете ярких высоких ламп. Судя по совсем уж маленькому росту, обувь на ней была без каблуков. Пальто спокойного серого цвета. Широкие синие штаны. Как будто она обычная девчонка, а не Крэйзи. Чудеса.

Она была всё ближе. Я рассмотрел, что она без макияжа. Серьги всё те же – огромные блестящие кольца. И сумка та же, которую я положил ей на носилки.

Я изучал её и понимал, что она так же пристально изучала меня. Надо же, обычно девушки смущались под моим взглядом. Но не она. Взгляд Крэйзи был, казалось, таким же, как у меня: бесстрастным. Только на мгновение она отвела глаза, когда шагала с нижней, ставшей плоской ступеньки, на неподвижный пол. Правильная предосторожность.

Когда Крэйзи снова посмотрела на меня, я был от неё всего в двух метрах. На её голове справа виднелся большой квадратный пластырь, левая рука была загипсована до локтя – её было хорошо видно под расстёгнутым пальто. Ну что ж, довольно легко отделалась.

Она спокойно подошла к будке, приоткрыла дверь, улыбнулась, наклонила немного голову набок:

– Твой урок усвоен, Крэйзи, – сказала она, – не стоит бегать по эскалатору.

Я очень внимательно на неё посмотрел и вдруг ощутил жжение в груди.

– Ты сказала: «Крэйзи»? – спросил я.

– А… – она хмыкнула, – я так тебя прозвала. Крэйзи… ну, это значит…

Я кивнул:

– Я знаю. Я прозвал тебя так же. Смешно.

Я понял, что самое время улыбнуться. И старательно растянул губы как можно шире. Когда нужно, я умею быть почти милым.

Глава 7

Все люди как люди. А со мной всё время случается какая-то ерунда! Сколько народу ежедневно бегает по эскалаторам? Тысячи? Миллионы? А сколько из них с него падают кувырком? Лично я за долгие годы поездок в метро видела только одного: он был пьяный в сосиску и аккуратно проехал пару метров на пятой точке.

Меня приложило по полной программе. Впрочем, врачи в больнице сказали, что я ещё легко отделалась: перелом руки, гематома размером с ладонь на животе и пять