«Дочь Ивана Грозного» - Ирина Семеновна Левит

Но Марина всегда считала себя разумной, а разум подсказывал… Нет, ничего конкретного он не подсказывал, однако же нагонял страх. Марина буквально пошагово вспоминала тот вечер, пытаясь найти какие-то подсказки, какие-то объяснения, неизменно признаваясь себе в том, что появился Лепешкин вовсе не из-за дождя, а с какой-то своей целью, только непонятно – с какой. И от всего этого она безумно нервничала – причем настолько, что скрыть не помогало даже актерское мастерство.

 * * *

Конечно, Марина не стала посвящать Ружецкую в свою любовную историю, но последний вечер описала подробно, ожидая, что мудрая наставница успокоит: все ерунда, не стоит придавать значения, а тем паче – чего-либо опасаться.

Однако Марта Мстиславовна не спешила успокаивать, напротив, весьма насторожилась.

– Значит, когда Кирилл пришел к тебе, он сильно волновался? – уточнила она.

– По-моему, да. По крайней мере таким я его в театре ни разу не видела.

– Ты предложила зонт, а он попросил чаю?

– Я решила, что он промок и замерз.

– Провела его в комнату, а сама отправилась на кухню, и какое-то время Кирилл находился в комнате один?

– Ну да…

– А когда ты вернулась, он уже был совершенно спокоен?

– Я даже удивилась.

– После чего он быстро ушел, зонт не взял, но вызвал такси?

– Вообще-то я только сейчас задумалась: зачем он вообще шатался под дождем, когда мог вызвать такси и уехать к себе домой? – озадаченно произнесла Марина.

– Вот именно: зачем? – согласилась Ружецкая, помолчала и вдруг спросила: – А после ухода Кирилла ты ничего странного не заметила? Может, что-то пропало… или появилось… или оказалось не на том месте?..

– Вы это к чему? – не поняла Марина.

– Не исключено, это просто мои фантазии… не имеют никакого отношения к действительности… – задумчиво произнесла Марта Мстиславовна, – но может… Кирилл у тебя от кого-то прятался… Или… нет… если прятался, то почему так быстро ушел? Скорее, другое… он что-то у тебя спрятал… У него было что-то, что нужно было непременно быстро спрятать от кого-то… так сложилась ситуация… И потому он сильно волновался. А ты отправилась готовить чай, и у него появилась возможность… И он быстро успокоился и столь же быстро ушел… Почему бы нет?

– То есть вы считаете, у меня дома есть нечто?.. – Марина испугалась. Ну а в самом деле, почему бы и нет? И это «нечто», о котором нет ни малейшего понятия, вполне способно стать для нее угрозой. – Надо, наверное, сообщить тому полицейскому… Дорогину, он к нам в театр приходил…

– Сообщим обязательно, – заверила Ружецкая. – Но давай сначала поищем сами. Ведь это действительно могут быть просто мои фантазии, а людей от дела оторвем.

– Только не сейчас, – сказала Марина. – Я сейчас к родителям, я обещала им помочь… и у меня нет вечернего спектакля.

– А когда ты вернешься домой?

– К девяти обязательно.

– Ладно, в девять мы к тебе придем.

– Мы? Это с кем? – не поняла Марина.

– С Фаиной Григорьевной, разумеется, – вроде как удивилась наивности вопроса Марта Мстиславовна. – Она все-таки музеем заведует, вообще его собирала и хорошо разбирается куда что можно положить.

– Ну да, – улыбнулась Марина. Куда уж Ружецкая без Панюшкиной. И наоборот.

…В квартире Марины на первый план выдвинулась именно хранительница музея. Опытным глазом оглядела комнату, которая мало напоминала хранилище для тайного клада, – диван, кресло, шесть стульев вокруг овального стола, телевизор на стене, красивый (из бабушкиного добра) сервант. На столе стояла большая фарфоровая ваза для цветов, а на серванте две металлические индийские вазочки с выгравированным рисунком.

– Давайте поразмыслим, – призвала Фаина Григорьевна, ей никто не возразил, а Марта Мстиславовна уточнила:

– Что искать – неизвестно. Но явно нечто небольшое, может, даже маленькое, в конце концов, у Лепешкина был его портфель, однако же не чемодан. Правильно?

– Правильно, – подтвердила Марина. – И куртку он оставил в прихожей.

– Вот я размышляю, – продолжила Панюшкина, – в музее небольшие экспонаты я расставляю кучно, потому что, если их перемешать с большими, они затеряются. Но так, чтобы их было всем хорошо видно. Однако чтобы их никто без спроса не взял…

– Не украл то есть, – вновь уточнила Ружецкая.

– Ну да… Или случайно не смахнул… Я их прячу под стекло или за прозрачную загородочку. Получается и в безопасности, и на виду. А у Лепешкина времени искать тайное место, насколько понимаю, не было. То есть он должен был найти такое место, которое на виду, куда можно быстро спрятать, при надобности быстро забрать и которое безопасно, то есть такое, куда намеренно или постоянно не лазят.

– И где у меня такое место? – заинтересовалась хозяйка дома.

Фаина Григорьевна вытянула свою балеринью шею, повертела головой в разные стороны, забормотала:

– Здесь – нет… И здесь не подходит… А вот здесь… – Панюшкина уставилась на сервант. – Марта, тебе хватает роста, дай-ка те две вазочки.

Марта Мстиславовна протянула руки и достала индийские вазочки. Фаина Григорьевна потрясла одну, затем другую (раздалось слабое постукивание), перевернула над столом, торжествующе уставившись на выпавшую флэшку.

– Молодец! – Ружецкая похлопала подругу по тощему плечику.

Марина почтительно уставилась на Фаину Григорьевну и воскликнула:

– Я сейчас принесу ноутбук, посмотрим, что там!

– Ни в коем случае! – отрезала Марта Мстиславовна. – Лучше принеси полиэтиленовый пакет. Упакуем и передадим Верочке… то есть Вере Ивановне… следователю. Там могут быть отпечатки и там наверняка какая-то важная информация.

После чего глянула на часы, малость подумала, вытащила телефон и набрала номер Грозновой.

Глава 28

Общение с семейством Стрекаловой напомнило Вере спектакль, причем весьма бездарную смесь мелодрамы с триллером, где почти все себя проявили в разной степени неадекватности. Домработница Наталья вообще могла загрузить следователя Грознову новым уголовным делом, по меньшей мере о нанесении тяжких телесных повреждений, спасибо Дорогину, проявил себя как опытный оперативник, не дал совершиться преступлению. Или, по большому счету, справедливому возмездию. Правда, вряд ли Наталью ждало серьезное наказание – списали бы на состояние аффекта, что было истинной правдой.

А вот сама Стрекалова молодец! Роль величественной императрицы сыграла образцово.

Она наверняка обо всем догадалась без всяких экспертиз – методом простого вычисления: у кого был мотив, кто мог тайно проникнуть к ней в квартиру, кто был способен изготовить замену гомеопатии. И спокойствие Гертруды Яковлевны наверняка объяснялось тем, что невестка входила в круг близких людей исключительно в силу своего родства с внуком. Не более того. Вполне вероятно, Гертруда Яковлевна вообще не питала особо теплых чувств к Юлии, не случайно брошенное слово «идиотка» было полно не гнева, не страха, не обиды, а – презрения.

Следователь Грознова