Всё о мореплаваниях Солнышкина - Виталий Титович Коржиков

шаг – он уже не чувствовал ног – и споткнулся. Птица съехала со спины, и только тут он увидел, что глаза пингвиньего капитана уже покрыты белым морозным инеем…

Стало совсем холодно. Стало так холодно, что даже сама метель взвизгнула от мороза.

«Надо идти», – подумал Солнышкин, но его ноги примёрзли ко льду, как причальные тумбы.

– Надо же идти! – крикнул себе Солнышкин, но голова устало сползла на грудь, и на чубчике закачалась льдышка.

«Вот и всё, – прикрыв глаза, подумал он. – Вот тебе и океаны, и жемчужины. Вот тебе „пик Марины“ и „пик Перчикова“»!

Он протёр кулаком слипающиеся глаза и перед самым своим носом заметил стрелку компаса, которая, как ни странно, указывала: норд! норд!

«Совсем спятил старый», – грустно усмехнулся Солнышкин…

И тут у самого его сердца, под ребро, ударил маленький крепкий клюв – и Солнышкин очнулся: «А как же птенец?!» Он опустил руку под свитер, и в ладони у него зашевелилось маленькое пушистое существо. «Как цыплёнок, дома, у бабушки, – подумал Солнышкин, вспомнил свой дом, запах осеннего леса, и ему показалось, что он стоит на лесной дороге рядом с селом, будто ноги его окунулись в тёплую солнечную пыль и что вокруг шумит не метель, а яркая листва на деревьях.

– Ничего, – сказал Солнышкин, садясь в снег. – Сейчас мы выйдем на дорогу. Вон уже село близко. Вон тракторы едут, и лают собаки. А вот моторка тарахтит на реке.

И действительно, рядом послышался шум мотора, а ещё ближе раздался гул трактора. Это с моря подходил бот Пионерчикова, а по льдам грохотал вездеход Полярникова. И скоро сквозь шум пробился незнакомый голос:

– Да это же пингвин, мистер Полярников!

– Но послушайте, господа, разве пингвины ходят в сапогах? – Полярников отвечал выглядывающим из вездехода представителям американской холодильной фирмы, которые отправились на поиски шефа.

Солнышкин приоткрыл глаз и сквозь хлопья снега увидел над собой доброе лицо Робинзона. И в ту же минуту над его ухом снова раздался голос Полярникова:

– Снегом! Трите его снегом!

Щёки Солнышкина лизал Верный. Рядом стоял Перчиков. Он отогревал своему другу руки, а Пионерчиков оттирал Солнышкину уши снегом.

– Ты на коньках? – спросил Солнышкин, но Пионерчиков только погрозил ему кулаком.

Пока Солнышкин отогревался, все начали коченеть.

– А где же Хапкинс и артельщик? – спросил Полярников.

Солнышкин пожал плечами. Он так и не понимал, куда они делись.

Но Верный, кажется, это понимал. Он поднял уши, понюхал воздух и, направляясь к большому торосу у края полыньи, злобно зарычал.

– Что с ним? – спросил Перчиков.

– Не знаю, не знаю, – качнул головой Пионерчиков.

Солнышкин тоже ничего не понимал. Пёс, рыча и нервничая, рыл снег и хватал зубами сугроб. Метель относила его в сторону, но он снова набрасывался на ледяную глыбу.

– А ну-ка, позвольте, я посвечу фонарём, – сказал Полярников. В антарктическую стужу и днём приходилось на всякий случай носить фонарь. – Кажется, пёс бросается не зря! Там что-то есть.

– Банка с эскимо, – рассмеялся кто-то из американцев.

– Господа, это Антарктида! – сказал Полярников, и, словно подтверждая его слова, воющий заряд снега обрушился на замёрзших людей.

Полярников направил луч фонарика на торос. Все прильнули носами к льдине и оцепенели: в глубине сверкающего льда, злобно вцепившись друг в друга и вырывая что-то из рук, леденели Хапкинс и артельщик. Представители морозильной фирмы вытянули шеи. Такого они не видели даже в самых громадных холодильных установках. Сухонький Робинзон как-то странно прищурил глаз, Полярников вздохнул. И все посмотрели на Солнышкина. Но Солнышкин и сам терялся перед зловещей загадкой.

Самые страшные слова

Моряков шагал по палубе, засыпанный снегом, как Дед Мороз, и мрачно всматривался в пургу. Борт парохода словно покрыли маленькие живые сугробы: это команда ожидала товарищей. Петькин, закутанный в тулуп, не терял времени, потихоньку ловил на удочку рыбу и относил на камбуз Борщику. Бывалый кок не жалел огня, он специально раскрыл дверь камбуза пошире, чтобы друзья могли по запаху точнее определить обратный курс.

– Идут! – вдруг сказал Бурун, подставив стуже ухо. Ему послышалось вдалеке лёгкое тарахтение.

Моряков покачал головой. Он придумал самые страшные слова, которые он сейчас скажет этому мальчишке Пионерчикову.

– Идут, – сказал снова Бурун.

– Неужели? – насторожился Моряков.

– Милей дальше или милей ближе, – сказал Ветерков, кутая горло, – но идут.

Тютелька в тютельку промолчал, потому что ничего не слышал.

Но Моряков уже бросился к борту. Среди льдин толкался маленький бот, на носу которого стоял Пионерчиков.

– Да вы знаете что?! – крикнул ему Моряков.

– Что? – спросил Пионерчиков, вобрав голову в плечи. Он ожидал чего угодно.

Моряков взмахнул рукой, поднял вверх палец и тут увидел сидящего рядом с Перчиковым Солнышкина. Моряков вскинул вверх вторую руку и снова, но уже совсем по-другому, торжествуя, воскликнул:

– Да вы знаете что?

Пионерчиков ещё ниже опустил голову.

И тогда Моряков сказал:

– Вы, кажется, будете капитаном, Пионерчиков!

Пионерчиков покачнулся. Этого он, конечно, не ожидал.

– Но где же остальные? – уже сурово спросил Моряков.

В это время к пароходу подкатил вездеход, и, прыгая с него на трап, представители холодильной фирмы сказали:

– Превратились в мороженое!

– Как это понимать? – удивился Моряков.

– Так и понимать, – сказал Полярников, застёгивая тёплую собачью куртку.

Следом за ним из вездехода вышел Робинзон.

– Но что случилось? – спросил Моряков.

И все снова повернулись к Солнышкину, который держал в руке маленького птенца. Но что Солнышкин мог добавить к тому, что видели все?

Она принадлежит Солнышкину!

Метель улеглась. Солнце снова лежало на льдинах как ни в чём не бывало.

Моряков всё ходил по палубе.

«Что же произошло? Из-за чего они могли поссориться?» – думал он, потирая пальцами лоб.

– Так что же делать? – спросил Пионерчиков.

– Разбить лёд! – сказал Бурун.

– Но это невозможно! – воскликнул Полярников. – Это всё-таки не мороженое. Они так крепко вцепились друг в друга, что их не оторвёшь!

– А что думает по этому поводу наш доктор? – спросил Моряков, глядя на Челкашкина. – Может, они оживут, если их разморозить?

– Извините, – сказал Челкашкин, – но современная наука ещё не достигла таких высот. Придётся подождать, – подумал он вслух, – лет двадцать… И вообще, я не собираюсь исцелять негодяев.

– Но ведь вы же врач! Врач, а не судья! – повысил голос Моряков. – Ваш долг помогать любому человеку! Тем более то, что они негодяи, нужно ещё доказать.

– Так в чём же дело? Что у них случилось? – вернулся к прежнему вопросу Полярников.

И в это время, прорываясь сквозь толпу, на палубу влетел запыхавшийся Верный. Он быстро переступал с лапы на лапу, на боках у