Тувинские народные сказки - Мария Андреевна Хадаханэ

Хан пуще прежнего разгневался, а Золотая царевна с досады заплакала горше прежнего.

Хеверик тайком пробрался в Кара-Хая, переоделся в чёрную одежду и на коне Кара-Калчане поскакал в дальние земли добывать золотого коня.

Примчался Хеверик на край земли и спрятался у водопоя. Долго он ждал, пока прибежал золотой конь воду пить. Заарканил его Хеверик и помчался домой.

На обратном пути повстречал он старших зятьёв хана. Сидели они у потухшего костра и спорили: кому из них больше ханского добра и скота достанется. Увидели чёрного всадника с золотым конём и обрадовались. Каждый из них готов за коня все пальцы на ногах поотрубить, но Хеверик не соглашается:

– Золотого коня я, Хеверик, вам не отдам. Сам поведу к хану.

Разгневались старшие зятья, стали грозить Хеверику, но он и слушать их не стал. Спрятал он в Кара-Хая коня Кара-Калчана, переоделся в старую одежду и повёл золотого коня к хану. А старшие зятья уже нажаловались хану, будто Хеверик украл у них золотого коня.

Собрал хан свою свиту – судить младшего зятя.

– Тебе нужно голову отрубить! – говорит хан. – Ты три раза не выполнил моего приказа ехать в дальние земли да ещё осмелился украсть золотого коня у старших зятьёв.

Не испугался Хеверик этих слов и говорит спокойно:

– Прежде чем скот убивать – надо кровь у него взять. Прежде чем человека убить – надо ему слово дать.

– Ну, говори. Послушаем твоё последнее слово, – разрешил хан.

– Золотого марала я, Хеверик, поймал, а не старший зять. За марала он мне палец ноги отдал.

– Это правда? – спросил хан старшего зятя.

– Врёт он! – закричал старший зять.

– Сними идыки! – приказал хан.

Снял зять идыки, и все увидели, что не хватает у него на ноге одного пальца.

– Это я на охоте сам отстрелил, – оправдывается старший зять.

Тогда Хеверик развернул платок, и все увидели недостающий палец старшего зятя.

– И золотого оленя я, Хеверик, поймал, а не средний зять. За оленя и он мне палец ноги отдал.

– Это правда? – спросил хан среднего зятя.

– Врёт он! – закричал средний зять.

– Сними идыки! – приказал хан.

Снял зять идыки, и все увидели, что и у него не хватает на ноге одного пальца. Стал было средний зять оправдываться, но Хеверик развернул другой платок и показал всем недостающий палец среднего зятя. Тут старших зятьёв с позором изгнали из ханского аала, а младшего хан наделил добром и скотом.

Хеверик пошёл к Сарыг-Хая, вывел оттуда коня Сарыг-Калчана и отдал его вместе с жёлтой одеждой и шапкой из соболя старшему брату.

Потом он пошёл к Хурен-Хая, забрал там добро и коня Хурен-Калчана и отдал всё среднему брату.

После этого он пошёл к Кара-Хая, вывел оттуда коня Кара-Калчана, переоделся в чёрный шёлковый халат, в чёрные идыки, надел соболью шапку и поехал к своей юрте. Увидела его Золотая царевна и стала у него прощения просить:

– Понапрасну я тебя лентяем считала, бездельником называла. Прости меня.

Простил её Хеверик. Долго и счастливо жили они и в сказку ушли, а я к вам пришёл.

Золотая птичка

Жили-были старик со старухой. Однажды пошёл старик в лес за дровами. Облюбовал он себе высокое дерево и только взмахнул топором, вдруг из дупла выскочила золотая птичка.

– Не руби, старик, моё дерево, – заговорила птичка человечьим голосом.

Удивился старик, чуть топор на землю не выронил. Хотел было исполнить просьбу птички, да упрямство помешало, и стал он рубить дерево. Взмолилась птичка пуще прежнего и пообещала выполнить всё, что только он захочет.

Согласился старик и говорит:

– Натаскай к моей юрте дров.

– Ладно, старик, будут тебе дрова.

Вернулся старик в свою юрту с пустыми руками.

– Ты что вернулся без дров, лентяй? – стала упрекать его старуха.

Рассказал старик про золотую птичку.

На другой день старик со старухой увидели, что вокруг старой юрты всё завалено дровами. Удивился старик, заткнул топор за пояс и снова отправился в лес. Подошёл он к высокому дереву и ударил топором. Выскочила из дупла золотая птичка и спрашивает:

– Чего тебе нужно, старик?

– Поставь мне белую юрту, – сказал старик.

– Ладно, старик, будет тебе белая юрта, – ответила птичка и спряталась в дупло.

Вернулся старик домой.

На другой день проснулись старик со старухой в большой белой юрте, а вокруг много одежды и всякой еды.

Вдоволь наелся старик лакомств и снова отправился в лес. Стукнул он по дереву, выскочила оттуда золотая птичка и спрашивает:

– Чего тебе нужно, старик?

– Хочу, чтобы у меня белый скот был! – сказал старик.

– Ладно, старик, будет тебе белый скот, – ответила золотая птичка и спряталась в дупло.

Вернулся старик в юрту.

На другой день проснулись старик со старухой и увидели вокруг юрты огромное стадо белого скота.

Стали старик со старухой считать. Весь день скот считали, а сосчитать не могли.

Спрашивает старик у старухи:

– Чего бы ещё выпросить у золотой птички?

– Не жадничай, старик, – ответила старуха. – Всего у нас теперь вдоволь, хватит на нашу жизнь.

– Эх ты, старая! От счастья своего отказываешься. Хочу быть ханом – слугам приказывать, а ты должна быть ханшей.

– Опомнись, старик, выбрось эти глупости из головы, – говорит ему жена.

Не послушал её старик и поспешил в лес. Стукнул топором по высокому дереву – нет птички. Ударил он посильнее, но и на этот раз не показалась золотая птичка. В третий раз изо всех сил ударил старик по дереву, чуть не срубил его совсем и стал кликать птичку. Но всё было напрасно. Рассердился старик, повалил дерево, обшарил всё дупло, но птички там больше не было.

Вернулся старик в юрту и рассказал жене, как было дело. Долго ругала старуха жадного старика.

Наступило утро. Проснулись старики, глядь – а у них прежняя дырявая чёрная юрта.

Хан – ослиные уши

В давние времена на острове посреди озера Tepé-Холь стоял большой дворец. Жил в нём нелюдимый и злой хан. Пустынно было в просторном дворце. Кроме хана с ханшей на острове жили слуга со служанкой и юноша-брадобрей. Хан часто покидал остров, разъезжал по аалам, учинял там суд-расправу над своими подданными.

А юноша-брадобрей оставался все дни один, ему под страхом смерти было запрещено покидать остров. Только он один знал ханскую тайну: у хана были ослиные уши, которые он прятал от чужих глаз под шёлковым колпаком. Только