О Родине - Василий Михайлович Песков

Теперь о жуках. Их тысячи больших и маленьких. Несколько лет назад в Сицилии я побывал в гостях у местного прокурора. Помимо борьбы с мафией, тихий и симпатичный человек собирает коллекцию жуков. В своем доме он открывал мне шкафы с плоскими ящиками. В них лежали сокровища – жуки всего света. «Моя коллекция не самая крупная, но о ней знают, – скромно сказал прокурор. – Если бы я захотел продать все, что собрал, то стал бы богатым». Может, и преувеличивал прокурор, но и нынешнее его богатство вполне впечатляло. «Вот один из жуков, самых маленьких. Возьмите лупу, иначе не разглядите. А вот великан – жук-геркулес. В природе, если не были в Южной Америке, видеть его не могли. А вот этот наверняка вам известен. Живет в европейских дубравах, и не надо объяснять, почему называется жук-олень». Я рассматривал шоколадного цвета рогатую мумию. Да, у нас под Воронежем я видел живыми этих красавцев. Видел их даже в драке то ли из-за дубовых листьев, то ли из-за невест, которые рогов не имеют.

Еще сицилийский прокурор показал отполированную дощечку с прихотливым ветвистым узором, похожим на лабиринт. «Посмотрите, кто все это «нарисовал», – прокурор указал на маленького невзрачного паучка-древоеда…

Бабочки тоже очень разнятся в размерах. Недавно на автобусной остановке от подгулявшего парня услышал я озорную частушку: «Ах, снег, снежок, белая метелица./ Много моли развелось – пиджаки шевелятся». Величина моли, доставляющей нам действительно много хлопот, – три буквы, стоящие рядом в этой строке. А теперь представьте бабочку (живет в Бразилии и называется серая агриппина) с туловищем длиною в девять сантиметров, а крылья… Раскройте средних размеров книжку, и вы представите этого великана с размахом крыльев в двадцать семь сантиметров. Есть бабочки (орнитоптеры), живущие в Южной Азии. Они поменьше сказочной агриппины, но летают быстро и высоко. «Ученый Уоллес – известный исследователь тропической фауны – охотился за орнитоптерами, стреляя в них тупыми стрелами из лука. Таким же образом сбивают бабочек на продажу и местные жители».

Обратимся к ящерицам. Иногда на припеке, на камне, видишь серую или радужных красок малютку меньше мизинца. Но есть ящерки и еще меньше. В Индонезии, помню, улегшись спать, я осветил плетенную из хвороста стену фонариком и испугался: на стене неподвижно сидели крошечные ящерицы-гекконы. Я позвал переводчика. Он меня успокоил: «Это наши друзья. Они охотятся тут за москитами». В Австралии я увидел другую ящерицу из Индонезии – знаменитого варана с острова Комодо. Сиднейскому зоопарку двух этих драконов подарили индонезийцы.

У огороженной полянки постоянно толпились люди – столь интересными были два экспоната, дремавшие на солнцепеке. Их легко можно было принять за крокодилов – характерная внешность, а главное – величина: почти три метра. Родня они все-таки не крокодилам, а ящерицам, у которых есть и промежуточные размеры. В пустынях Средней Азии, например, благоденствуют полутораметровые серые вараны.

И если уж пошел разговор о пресмыкающихся, то вспомним о морских черепахах. Привыкших видеть черепах с блюдце, со сковородку размеры этих океанских гигантов поражают. (Самая крупная в мире кожистая черепаха весит шестьсот килограммов.) В зоопарках дети и даже развеселившиеся взрослые катаются на этих медлительных существах. А моряки парусников забивали трюмы «живыми консервами» – в любое время на столе деликатесное свежее мясо. Из-за роговых панцирей, из-за мяса, из-за яиц, которые жители океанских островов раскапывают в песке, больших морских черепах осталось немного. Каждый год, одолевая огромные расстояния в океане, они плывут на какой-нибудь необитаемый островок отложить в песок яйца. Как, проплывая сотни километров в безбрежном пространстве, обнаруживают они «котлетку» суши – остается загадкой.

Из рыб самая маленькая – бычок, живущий на Филиппинских островах: взрослый бычок достигает аж одного сантиметра. На другом полюсе величин – китовая акула. Эта рыба вырастает до пятнадцати метров. Она вполне безобидна, потому что, подобно китам, питается океанским планктоном. Подводная съемка дает хорошее представление об этом гиганте. Операторы, снимающие акулу, кажется, вьются возле подводной лодки…

И есть у меня фотография: удачливый камерунский охотник держит только что пойманную добычу – лягушку весом более трех килограммов. Величина лягушки – без малого метр. Живет только в одном уголке Земли (эндемик) – в полосе леса вдоль одной из тропических речек. Европейцами этот гигант был замечен и описан совсем недавно – сто лет назад. Цвет у лягушки зелено-бурый. Глаза – примерно с нынешний рубль. Любят лягушки быстро бегущую, чистую, насыщенную кислородом воду. Питаются рыбой, мышами, крысами, ящерицами. Сами лягушки попадают на обед крокодилам и людям, традиционно – жителям Камеруна, а ныне и вездесущим туристам – любителям всякой экзотики. Немудрено, что стали эти лягушки очень пугливыми и очень редкими – числятся в Красной книге. Возможно, именно этому великану лучше всего подходят сказочные слова: «царевна-лягушка». Впрочем, лягушка-малютка, сидящая на кончике пальца, тоже вызывает у нас любопытство.

Животных-малюток «конструировала» не только природа. Искусственным отбором на забаву себе человек вывел маленьких курочек (бентамок), есть собаки, способные уместиться в просторной рюмке. Лошадки пони были выведены англичанами для работы в угольных шахтах. Американцы же, забавы ради, вывели породу лошадок, способных четырьмя копытцами уместиться на ладони мужчины. В дикой природе одинаково хорошо себя чувствуют и карлики, и гиганты. Человек же, манипулируя размерами животных, делает их пленниками своих увлечений.

Медведь – не заяц

Плюшевый мишка, с которым играет ребенок, мало общего имеет с характером зверя, обитающего в лесах. Бурый медведь – хищник серьезный и сильный, возможно, самый серьезный и умный из всех хищников, обитающих на Земле, включая льва и самого крупного из плотоядных – медведя белого.

«Медведь – не заяц», – говорят сибиряки, а они-то хорошо знают характер таежного своего соседа. Я видел медведей в природе множество раз. На Кавказе подвергся нападенью «матухи», оберегавшей двух медвежат. Возможно, она меня лишь пугала, но стремительный бег свой остановила всего в двух метрах, когда я, дико заорав от страха, замахнулся на нее фотокамерой, встроенной в ружейное ложе. На Аляске семью медведей мы наблюдали с дороги, с расстояния в десять – пятнадцать метров – мать и два медвежонка выкапывали какие-то корешки. На Камчатке несколько раз видел, как медведи ловили рыбу, и однажды, увлекшись съемкой, едва не наступил на дремавшего в желтых ивняках отмели михаила. На этот раз испугались мы оба. Медведь побежал, разбрызгивая