Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца - Рувим Исаевич Фраерман

При этом Василий Михайлович подумал: «Пусть, пусть знают географы всего мира и даже малые дети, которые в школе будут смотреть, на карту, имя этого мореходца, коего желанием была не жажда славы, но только скромное познание очертаний суши и морей».

Глава 4

Первая встреча с японцами

«Диана» мирно продолжала своё плавание среди Курильских островов.

Стояли редкие для этого климата дни – погожие, ясные даже по утрам. Солнце рано сгоняло с воды туман, к полудню лучи его становились даже жаркими и рассыпали по мелким светло-зелёным волнам моря острый, горячий блеск. Ночи были звёздные, без облаков.

Василий Михайлович многие часы днём проводил на палубе, изучая через подзорную трубу изгибы берегов, делал промеры проливов и бухт, а вечером у себя в каюте заносил в журнал свои наблюдения и донесения офицеров, которых посылал на берег.

Казалось, никогда труд учёного и путешественника не доставлял Головнину такого удовлетворения, как в это плавание. Каждый новый залив, нанесённый на карту, каждое имя, данное вновь открытому островку, доставляли ему великую радость. Всё яснее становилась карта островов. Головнин до глубокой ночи засиживался над страницами корабельного журнала. Тишка едва успевал чинить перья для своего капитана и наполнять песком большую медную песочницу, стоявшую на письменном столе.

В один из таких погожих летних дней, когда море словно отдыхало от постоянного волнения, а даль была особенно глубока и прозрачна, «Диана» приблизилась к северной оконечности острова Итуруп, русское название которого было Александр.

Вершины невысоких гор спускались почти к самой воде и чётко рисовались на чистом небе. По серым каменистым склонам их кое-где сбегали к воде зелёные полосы леса.

Кто жил здесь сейчас? Василию Михайловичу было известно со слов старых курильцев, что хотя остров населяли русские курильцы, но лет десять назад на нём появились и японцы. Не сюда ли приходил Хвостов на своей «Юноне»?

Однако вопрос этот сейчас не так тревожил Головнина, как его заботило положение шлюпа: на «Диане» почти кончились запасы провианта, пресной воды и дров.

Кто бы ни жил на острове, необходимо было подойти к нему. Головнин глядел в зрительную трубу на лежащий перед ним каменистый берег, на песчаные отмели, на горы. Со шлюпа хорошо были видны шалаши на берегу, несколько вытащенных на песок больших лодок и бегавшие в беспокойстве люди.

Отняв трубу от глаза, Василий Михайлович обратился к стоявшему недалеко от него у борта Муру:

– Фёдор Фёдорович, возьмите шлюпку с четырьмя гребцами и вместе со Средним съезжайте на берег. Узнайте, почему суетятся курильцы. Успокойте их и постарайтесь получить сведения об острове.

Мур немедленно отплыл.

Море было спокойно, лучи солнца ритмично вспыхивали на вынимаемых из воды вёслах, которыми дружно работали засидевшиеся на судне матросы. Когда лодка была уже недалеко от берега, Головнин заметил, что навстречу Муру от острова отошла небольшая байдара с вооружёнными ружьями людьми.

«Не собираются ли жители острова причинить нам вред?»– подумал Василий Михайлович.

И тотчас же приказал вахтенному офицеру подвести шлюп ближе к острову и спустить на воду другую, вооружённую шлюпку, в которую сел сам с мичманом Якушкиным.

Матросы дружно налегли на вёсла, и обе шлюпки с «Дианы» подошли к берегу почти одновременно.

Когда Головнин вышел на берег, его встретила толпа японских солдат во главе с начальником японского гарнизона острова, одетым в тёмный халат с широкими рукавами, с короткой сабелькой, заткнутой за пояс. Солдаты были вооружены кто мечом, кто луком, а кто и ружьём с дымящимся фитилём в руках, что свидетельствовало о готовности японцев вступить в бой.

Головнин с удивлением, но внешне спокойно глядел на это странное воинство.

– Кто вы такие и зачем сюда пришли? – спросил у него по-японски начальник гарнизона.

Слова его перевёл ещё не старый курилец, который довольно хорошо говорил по-русски.

– Скажи ему, что мы – русские и на нашей земле скорее, чем он, можем задать такой вопрос. Но сейчас не об этом речь. Наш шлюп терпит нужду и пришёл сюда за дровами и водой.

Всё ли перевёл курилец начальнику гарнизона или только последние слова Головнина, это осталось для Головнина неизвестным, но он заметил только, что жёлтое, широкое лицо японца вдруг изобразило крайнюю ласковость. Он сразу предложил Головнину отправиться к главному японскому селению острова Урбичу, где можно найти и дрова, и воду, и даже дал письмо к тамошнему начальнику.

Василий Михайлович готов был последовать этому совету, но случайное обстоятельство изменило его план. Разговорившись с курильцем, знавшим русский язык и назвавшимся Алексеем Максимовым, российским подданным, крещённым в православную веру, Головнин узнал, что японцы боятся, как бы русские не сожгли их селения, и тогда ему, Алексею, и другим курильцам, как русским подданным, пришлось бы расплачиваться за это своей жизнью. И тут же Алексей стал просить, чтобы русские, в случае нападения на японцев, взяли их, курильцев, с собою.

Василий Михайлович поспешил успокоить курильцев, собравшихся на берегу, около его шлюпки, что он не собирается нападать на японцев. А если Алексей хочет, то он может взять его к себе на корабль в качестве переводчика. Алексей охотно согласился на это и сел в шлюпку к Головнину.

На палубе шлюпа курилец держался спокойно и степенно, не выказывая никакого удивления ни перед пушками, ни перед ружьями, ибо хорошо знал, что удивление недостойно охотника. Больше всех понравился ему Тишка, который подарил курильцу старую трубку Головнина.

Алексей посоветовал Головнину идти за дровами и водой не в Урбич, где дров мало, а пресной воды и совсем нет, а на соседний остров Кунашир, тоже захваченный японцами. Головнин решил последовать этому совету.

Под вечер «Диана» подошла к длинной, узкой косе, образовавшей одну из сторон гавани острова Кунашира, и стала на ночь в проливе на якорь.

Было начало июля. Наступила тёплая ночь, напоминавшая петербургские ночи того короткого периода лета, когда цветут липы и когда вечерами можно ходить в одном мундире. Ветер стих. Море лениво шумело у низких берегов, чётко рисуя в полутьме их очертания белой пеной прибоя.

На обоих мысах гавани вспыхнули огни сигнальных костров, оповещавших о прибытии неизвестного судна. В селении на острове не светилось ни одного огонька. Слышался отдалённый лай собак. На шлюпе под рострами скрипел сверчок, может быть, приплывший сюда из самого Петербурга.

Утром, при сильном тумане