Детективное агентство «Утюг» - Алексей Александрович Олейников

Он в замешательстве пошевелил губами, повернул голову направо. На плече его сидел, как пиратский попугай, белый голубь с очень мохнатыми лапами. Голубь так же бессмысленно поглядел на него.

– Привет, Опал, я Аня, – пришла она на помощь голубеводу, как бы обращаясь к голубю.

– Анечка! – радостно воскликнул Борис Николаевич. – Что ты хотела, детка?

Мимо него на выход протиснулся старик в шляпе с ястребиным пером. Аня моргнула. Нет, точно с пером! Старичок был сухонький, невысокий, с аккуратной седой бородкой, в бежевом плаще и выглядел как персонаж какого-то советского фильма. Подозрительный персонаж старого советского фильма. Профессор, который потом окажется шпионом.

– Ну, тогда я пошёл, Борис Николаич! – Старичок похлопал его по плечу. – Спасибо, что послушал.

– Да не за что, Аркадий Петрович, – рассеянно сказал Борис Николаевич, потом спохватился, крикнул вслед: – Ты в управу-то зайди, может, у них довоенные чертежи есть.

– Это вряд ли, надо в архивах искать, – вздохнул старичок. – И то непонятно в каких. Ну, бывай!

Борис Николаевич проводил его взглядом.

– Это, между прочим, член Союза художников России Аркадий Петрович Драгобужский, – сказал он. – Большой человек. График, педагог.

Аня посмотрела на хрупкую спину большого человека.

– И где он живёт?

– В нашем дворе, в шестом доме. А что ты хотела?

– Нам нужно на чердак!

Аня – как могла короче – рассказала о том, что они уже узнали: и про привычки Тириона, и про неудачный эксперимент Гриши. Тут голубевода стал разбирать нехороший хохот, так что голубь на плече недовольно переступил своими мохнатыми штанами и даже разок клюнул его в щёку – слегка, но это отрезвило Бориса Николаевича, и он смог дослушать про то, что попугай, скорее всего, прячется на чердаке, куда их не пускает упрямый инженер Равиль.

Борис Николаевич покрутил головой.

– Знаю я этого Равиля, упёртый мужик. Попробую поговорить…

– Да как? – спросила Аня. – Он же инженер, а вы… Просто голубей разводите.

Борис Николаевич усмехнулся.

– Не только, дорогая, не только. – Он полез в карман и продемонстрировал красную книжечку. – Вот!

– Удостоверение народного дружинника, – прочла Аня. – Это как у Пушкина?

Борис Николаевич недоумённо крякнул, обиженно поднял густые брови.

– «С дружиной своей, в цареградской броне, князь по полю едет на белом коне», – процитировала она. – У вас есть броня?

– Я сам себе броня, и танки мои быстры, – гордо сказал старик. – Я поговорю с Равилем этим, не волнуйтесь, прямо завтра и поговорю. Думаю, что попадёте вы на чердак.

– Спасибо большое! – сказала Аня. – Ну, я пошла тогда.

– Грише привет! – крикнул старик. – Опал, ты куда? Опалушка!

Дверь хлопнула, и Аня, обернувшись, увидела, как Борис Николаевич машет руками и убегает вдаль по аллее, освещённой заходящим солнцем. Впереди него, озаряемый закатными лучами, летел белый голубь Опал. Это было красиво. Даже очень.

«Только бы он его поймал, – подумала Аня. – Иначе нам придётся искать ещё и этого голубя».

Глава четвёртая,

в которой появляется тайна на чердаке

Когда Ева добила первый сезон своего любимого японского сериала, она ещё час восторженно переписывалась в аниме-группе во ВКонтакте, где ей тут же накидали множество других тайтлов – таких же, как «Кланнад», намного круче, чем «Кланнад», совсем не похожих на «Кланнад», но тоже ничего. Из всего этого богатства она выбрала «Вайолет Эвергарден» – много слышала про это аниме, и вообще не хотелось выныривать в скучную московскую осень, думать про каких-то попугаев, про школьный дистант и…

Свет замигал и потух. Ноутбук грустно выдал: «Невозможно подключиться к интернету».

– Да что ж такое! – возмутилась Ева. – Третий раз за неделю! Мама! Света нет!

В комнату заглянула мама Евы Антонина Сергеевна – коуч и арт-психолог. В руках она держала планшет, на голове у неё была накручена какая-то сложная конструкция с участием её волос, кленовых листьев, одной еловой ветки и, кажется, ещё шишек.

– Что это, мама?

– Это очень популярное направление арт-терапии, хайр-бонсай, – сказала мама, разглядывая своё селфи. – Очень стимулирует творческое воображение. Правда, красиво?

– Безумно! Если бы я была птицей, я бы уже снесла у тебя на голове яйцо.

– Вот видишь, твоё воображение уже стимулируется, – заметила мама. – Зачем звала?

– У нас роутер накрылся, интернета нет! Света нет! Жизни нет!

– Очевидно, нет, – согласилась мама.

– Раздай со своего планшета. Ну пожалуйста…

– Не могу, – вздохнула мама. – Ты же начнёшь аниме смотреть, а я сейчас буду вести трансляцию, мне канал нельзя забивать.

– Какая трансляция, темно уже! А света нет!

– При свечах, при свечах, – пропела мама. – Готовимся к Самайну, входим в резонанс со своими природными ритмами. А ты делом займись, раз интернета нет. Вынеси мусор.

– Ни за что! – Ева упала на кровать. – Лучше смерть!

– Ну смотри, трансляция у меня скоро кончится, а желание раздать тебе интернет не появится. Я ни на что не намекаю, но…

– Ты не мама, ты какая-то дриада, – мрачно сказала Ева.

– Время, время, начинаем эфир! – Мама упорхнула к себе в комнату.

Девочка полежала ещё немного, надеясь, что свет всё-таки дадут. Темнота обступала её со всех сторон: темнота за окном, темнота в шкафу, темнота в углах комнаты, под кроватью, внутри неё, и среди этой тьмы путеводной звездой светился экранчик телефона. Вы спросите: почему Ева не могла посмотреть своё аниме на телефоне? Всё дело в том, что по тарифу, который ей выбрала мама, ей положены были какие-то крохи интернета, и их едва хватало на переписку в сети. Мама уверяла, что это вышло случайно, но так Ева ей и поверила. Наверняка таким образом она снимает её с иглы цифровой зависимости. Возвращает природные вибрации.

Ева издала глубокий стон и поднялась с кровати. Поплелась на кухню, вытащила пакет, и её передёрнуло – селёдка! Умирающие останки солёной селёдки! За что ей это вот всё вместо томного вечера с «Вайолет Эвергарден»?!

– Добрый вечер, мои дорогие, – донеслось из-за закрытой двери. – Сегодня я хочу рассказать вам про удивительную практику арт-терапии, которую я открыла для себя совсем недавно…

Дочь матери-дерева, сопровождаемая запахом селёдки, на ощупь оделась в коридоре, открыла дверь и вышла. Тошнотворный пакет она держала на отлёте, в перчатке, а другой рукой зажимала нос. Дверь пришлось закрывать локтем.

Быстро добежать до мусорки – и назад. Или лучше вообще в урну выкинуть на детской площадке? Нет, там нельзя, там заметят. Да и очень уж он воняет, детей жалко. Ева двинулась вниз по лестнице, как вдруг заметила слабую полоску света, пробивающуюся откуда-то сверху. Свет бродил и