Соразмерный образ мой - Одри Ниффенеггер

Заварив чай, она вскрыла пачку шоколадного печенья. Добавила в чай молока, поставила все на поднос, не забыв прихватить сигареты, и отнесла в столовую. Призрак Котенка, сощурив один глаз, лежал, свернувшись клубочком, на свежей газете. Опустив поднос на стол, Джулия протянула руку прямо сквозь Котенка, схватила газету и начала разбирать ее на рубрики. Посмотрев на нее с укоризной, кошечка принялась вылизывать у себя под хвостом, задрав одну лапу вверх. Она слегка напоминала виолончелистку, но Джулия ее не видела и потому не отпустила свою обычную шутку.

Развернув газету, Джулия жевала печенье. Подумала про Элспет — интересно, где она и чем занимается; вот уже пару недель Джулия не замечала ее присутствия, если не считать внезапных порывов холодного ветра и мигающих лампочек. Прочитав интересующий ее раздел, Джулия не стала возвращать его на место: Мышки не было; Мышка не собиралась читать газету и упрекать сестру в эгоизме. Джулия закурила. Котенок покривился и спрыгнул со стола.

Газета была прочитана от корки до корки; Джулия курила четвертую сигарету, когда вдруг услышала какие-то звуки. Вроде, шаги: она подняла голову и уставилась на потолок, откуда и доносился шум. «Мартин? Мартин вернулся?» Затушив сигарету прямо в чашке, Джулия выбежала из столовой на площадку и очертя голову ринулась вверх по лестнице.

Дверь в квартиру Мартина была приоткрыта. У Джулии заколотилось сердце. Она сделала шаг.

На пороге она замерла, прислушиваясь. В квартире было тихо. Джулия слышала щебет птиц за окном. В полумраке по-прежнему громоздились пыльные коробки и пластиковые контейнеры. Сперва Джулия подумывала окликнуть Мартина; но потом решила, что туда мог забрести неизвестно кто. Она стояла в нерешительности, вспоминая ту первую ночь, когда Мартин залил их квартиру и она застала его за мытьем пола в спальне. Это случилось так давно; тогда была зима. А сейчас лето. Джулия медленно и бесшумно пошла по комнатам. Все тихо. Окна по большей части все так же заклеены газетами. Там, где газеты были сорваны, сквозь оконные стекла проникал поток солнечного света; газетные листы валялись там, куда она их бросила. Джулия прокралась через гостиную и столовую. На кухонном столе кто-то оставил крышку от пивной бутылки и открывалку. Джулия не помнила, чтобы Мартин пил с утра, но тут же подумала, что, вероятно, уже и не утро; она ведь проснулась довольно поздно.

Пройдя по коридору, она заглянула в кабинет. Там, у письменного стола Мартина, стоял высокий, угловатый парень и что-то читал, поднеся листок к свету. Сцена напомнила Джулии картину Вермеера.[122]Незнакомец стоял спиной к Джулии. На нем были джинсы, черная футболка и мотоциклетные ботинки. Волосы довольно длинные, темные. За чтением парень вздыхал и проводил рукой по волосам. Случись Джулии хоть раз повстречаться с Марикой, эти вздохи и жесты однозначно указали бы, кто стоит перед ней. А так она терялась в догадках, пока он не повернулся к ней лицом.

— Ой! — воскликнула Джулия.

Молодой человек вздрогнул. Еще секунду они смотрели друг на друга, потом Джулия сказала:

— Прошу прощения.

Одновременно с ней молодой человек спросил:

— Ты кто?

— Я Джулия Пул. Живу этажом ниже. Услышала шаги…

Он изучал ее с любопытством. Джулия поняла, какое зрелище предстало его взору: тощая, неумытая, растрепанная, небрежно одетая телка.

— Я Тео Уэллс. Сын Мартина и Марики. От отца больше двух недель не было никаких вестей. От мамы тоже. При том что они меня всегда… окружают вниманием. А теперь даже на звонки не отвечают. Вот я и примчался, а тут никого. Не иначе как отец куда-то умотал — согласись, это странно, правда? Я мог бы… нет, не понимаю.

Джулия улыбнулась:

— Он поехал в Амстердам, чтобы найти твою маму.

Тео покачал головой:

— Хочешь сказать, он сам, по доброй воле, вышел из квартиры? Сел в автобус или в поезд? Не может быть. В последний раз, когда я к нему приезжал, он даже из ванной боялся выйти.

— Ему стало лучше. Он принимал лекарства и понемногу шел на поправку. И вот решился поехать за Марикой.

Тео присел за стол Мартина. Джулия не могла отделаться от мысли о его сходстве с отцом: моложе, осанистее, размашистей, но лицо и руки — точь-в-точь. Странная вещь — гены. Она часто об этом думала. Ей пришло в голову: а не уступает ли он отцу в другом отношении?

— Он ненавидел антидепрессанты, — сказал Тео. — Боялся побочных эффектов. Мы пытались его уговорить. А он всегда отказывался.

Тео провел руками по лицу, и Джулия подумала, что люди примерно таким же образом воспринимали их с Валентиной: смотрели на одну и непременно вспоминали другую. «Мышке это было ненавистно. Переплетение, путаница. Когда человек смотрит на нее, а видит меня». Джулия смотрела на Тео, а видела Мартина. Эта мысль ее взбудоражила.

— Он не знал. Я его обманула.

Она не могла понять, одобряет Тео ее хитрость или нет. Казалось, он погрузился в свои мысли.

— А это твой мотоцикл? — спросила она.

— Что? Да.

— Покатаешь?

— А тебе сколько лет? — ухмыльнулся Тео.

— Сколько надо. — Джулия вспыхнула. «Он думает, мне двенадцать». — Я твоя ровесница.

Его брови взметнулись вверх.

— Именно так, — подтвердила она.

— Докажи.

— Стой тут, — приказала Джулия. — Не уходи без меня.

— Нет вопросов, мне еще нужно кое-что раскопать. Если получится, конечно, — ответил Тео, обводя взглядом коробки.

Джулия сбежала вниз по лестнице. Скинула одежду, приняла душ и в растерянности остановилась у гардеробной. «А что бы выбрала Валентина? Нет, стоп. Что бы выбрала я?» Она надела джинсы, высокие коричневые замшевые сапоги Элспет и розовую футболку. Подкрасила губы, высушила волосы и пошла наверх.

Тео стоял на коленях возле штабеля коробок.

— Бесполезняк, — пробормотал он.

— Этого следовало ожидать, — сказала Джулия.

Тео обернулся к ней.

— Во это да, — протянул он. — Значит, покататься хочешь? У меня есть запасной шлем.

— Это здорово, — откликнулась Джулия. — Я с удовольствием.