Соразмерный образ мой - Одри Ниффенеггер

Джулия проснулась еще до рассвета. Мартин, свернувшись клубочком, спал к ней спиной. Она тихонько встала, сходила в туалет, оделась. Выскользнув из квартиры, спустилась вниз, сбросила одежду, натянула ночную рубашку. Легла в свою постель и уставилась в потолок. Через некоторое время она поднялась и пошла в душ.

Элспет проснулась в постели Роберта. Она протянула руку, но его уже рядом не было. На его месте лежала записка: «Куплю что-нибудь к завтраку. Скоро буду. Р.»

Лежа в постели, Элспет радовалась шелковистым простыням, вдыхала оставшийся на ее подушке запах Роберта, смешанный с ароматом свечей и роз, наслаждалась щебетом птиц и ощущением своей плоти.

Все тело болело, но это уже казалось мелочью. Суставы ныли, кровь застаивалась. Было трудно дышать — легкие словно заволокло густым киселем. «Ну и что? Я — живая!» Попытавшись сесть, она запуталась в простынях. Она знала, что нужно пошевелить руками и ногами, но они не слушались. Элспет засмеялась. Смех получился хриплым и каким-то булькающим; она умолкла. Ей удалось встать и даже сделать несколько шагов, придерживаясь за бортик кровати. Дойдя до изножья, она остановилась, покачиваясь и рассматривая себя в зеркале. Ох. Ох… На нее смотрела Валентина. «А чего ты ожидала?» Она подумала о той Валентине, что томилась наверху, в холоде и одиночестве. «Прости. Прости…» Она еще не до конца разобралась в своих чувствах. Это была безотчетная смесь ликования и раскаяния. Глядя в зеркало, на отражение, которое ей не принадлежало, она видела шикарный наряд с чужого плеча — свое новое тело. Оно было молодо, но движения и осанка выдавали старуху — сгорбленную, слабую, настороженную. «Смогу ли я с этим жить?» Она прижала руку к груди, туда, где должно биться сердце, но тут же опомнилась, сдвинула ладонь вправо и нащупала слабое биение. «О Валентина!»

Элспет перестала держаться за кровать. Ей хотелось принять ванну, и она неверным шагом поплелась в ванную комнату. Там она медленно опустилась на пол, потянулась к кранам и с трудом открыла воду. «Как в первые дни моей бестелесности. Ничего, я наберусь сил. Просто надо тренироваться». В ванну хлестала струя. Но Элспет не смогла дотянуться до затычки на дне, так что вся вода уходила в слив. Кое-как закрутив краны, она так и осталась сидеть на холодном кафельном полу, дожидаясь Роберта.

После завтрака Мартин упаковал чемодан. Он взял только самое необходимое, рассудив, что вскоре, по всей вероятности, придется ехать назад: либо Марика укажет ему на дверь, либо он попросту не сможет добраться до места, так зачем обременять себя лишней тяжестью? А если Марика его примет, тогда назад ехать вообще не понадобится. Если же у Марики кто-то есть, то Мартин — это он твердо решил — скорее бросится в амстердамский канал Принсенграхт, чем вернется домой без нее. По всему выходило, что ехать нужно налегке.

Он прошелся по комнатам, погасил свет, отключил компьютер. Квартира казалось чужой; у Мартина возникло такое ощущение, будто он оказался здесь впервые за много лет, просто видит во сне какую-то незнакомую квартиру, потерянную двойняшку его собственной, вместившую почему-то клоны всех его вещей. Через окно, там, где Джулия содрала газеты, пробивалось солнце. Вытянув руки, Мартин поймал в ладони солнечный луч.

Когда настало время ехать на вокзал, он постоял у порога, одной рукой взявшись за дверную ручку, а другой придерживая чемодан. «Все складывается отлично. Это просто лестница. Ты сюда уже выходил. Ничего страшного тут вовек не случалось. И начинать счет вовсе не обязательно». Мартину пришло в голову, что надо бы захватить хоть какие-нибудь перчатки. Он вернулся, нашел упаковку хирургических перчаток и положил их в карман пиджака. После этого он открыл дверь и ступил на площадку.

«Вот. Я вышел из квартиры». Мартин прислушался к себе. Немного теснит в груди, но ничего страшного. Он запер дверь. «Пока все идет хорошо». Он начал неуклюже спускаться вниз с чемоданом. Дойдя до площадки второго этажа, остановился, поцеловал свои пальцы и дотронулся ими до двери, над табличкой с именем Элспет. После чего продолжил спуск.

На первом этаже он постучался. Из-за двери до Мартина донеслись приближающиеся шаги, а потом дыхание Роберта.

— Это я, — тихо сказал Мартин.

Дверь отворилась лишь на палец; на Мартина уставился глаз. Он занервничал еще больше. Но тут дверь распахнулась, и Роберт жестом пригласил его войти. Мартин вошел, волоча за собой чемодан. Роберт запер дверь.

Мартина поразил его внешний вид. Перемена была трудноопределима, но разительна, словно Роберта подточила затяжная болезнь: под глазами пролегли темные круги; он как-то ссутулился, словно от боли.

— Тебе нездоровится? — спросил Мартин.

— Все нормально, — ответил Роберт и заулыбался. Получилось довольно натужно. Роберт прочистил горло. — Каких только чудес я не насмотрелся за последние дни, но сейчас просто сражен наповал. Куда это ты намылился?

— В Амстердам, — сообщил Мартин. — Ты точно в порядке?

— Все под контролем, — ответил Роберт. — А Марика знает, что ты к ней едешь?

— Нет, не знает, — ответил Мартин. — Но если вспомнить, она сама меня приглашала.

— Хотел бы я увидеть ее лицо, когда она поймет, как ты храбро штурмовал такси, поезда, автобусы — и все ради нее. Да она в обморок упадет. — Он снова улыбнулся.

Мартину почему-то захотелось уйти, немедленно. Но прежде нужно было кое-что уточнить. Он выдавил:

— Скажи, Роберт, тебе случайно не известны причины, по которым мне стоило бы отменить поездку? У Марики?.. Она?..

— Нет, — твердо сказал Роберт. — Марика не такая. Не думаю, что у нее кто-то есть.

— Ну, тогда… — Повисла пауза.

— Вопрос, конечно, интересный.

Мартин протянул руку. Роберт пожал ее, но тут же понял свою оплошность, потому что Мартин отшатнулся.

— Адресок, — напомнил Мартин.

— Извини. Вот, держи. — Роберт отдал Мартину приготовленный конверт.

Вскрыв его, Мартин пробежал глазами адрес:

— А ведь я был близок, согласись!

— Только на пару улиц ошибся. Потрясающе.

Мартин почувствовал, что Роберт ждет его ухода.

— Ладно, пойду. В общем… спасибо.

— Э-э-э… да не за что.

Мартин уже было повернулся, чтобы уйти, но напоследок спросил:

— Все разрешилось благополучно?

— Что «все»?