Венгерский рассказ - Клара Бихари

уж напрасно; у старого Майши веские причины поворчать, если не поскрежетать зубами. А старый Майша и зубами иногда скрежещет, думая, что скажут члены кооператива, если до их ушей дойдут разговоры о расточительстве Берци. Ведь мерин по кличке Сполох всего полтора года назад принадлежал семье Майши. И вместе с ним кобыла Ласточка, быстроногая, с развевающейся гривой; Ласточка теперь тоже трудится в кооперативе. Достаточно худого слова, случайного недоброжелательного словечка (при одной мысли об этом обмирает старый Майша), и уже зародится подозрение, что Берци свою лошадь обхаживает, ради Сполоха расточает общественный корм.

Черта с два! Просто кровь кипит в Берци; из-за Вильмы, дочки этого сумасброда Шандора Пецёли, получает Сполох дополнительный харч, припрятанный овес. Ведь это и не простая лошадь, а крылатый конь, скакун. А вечерком Берци прыгает к нему в седло, и Сполох летит как стрела, ноги едва земли касаются. И пошел чесать. К винограднику, к винограднику Пецёли, чтоб сожрала его филлоксера!

Как на беду, ударил весной мороз, как на беду! Чтобы перехитрить погоду, дымом предохранить хрупкие, зябкие побеги, почти целую неделю днем и ночью трудились на горе члены кооператива; хворост трещал, поленья плакали на кострах. Кто виноват, что кооперативный виноградник примыкает как раз к винограднику сумасброда Пецёли? Что возле костров собралась молодежь сначала погреться, а потом и попеть. Что Берци, этот ухарь Берци, вдруг запрокинул голову и запел, затянул негромко и плавно, как учила его бабушка:

Дров сухих в огонь я подбросил вновь,

Но не хочет заняться пламя.

Как сильна бы в нас ни была любовь,

Суждено ей пройти с годами[16].

Красивая песня, нечего сказать, верно, на пастушьей или разбойничьей дудке она родилась, но кто бы поверил, что ее продолжение знает именно Вильмушка, дочка Шандора Пецёли, стройная, ясноокая девушка? Посмотрела она в глаза Берци, чуть кивнула, как кивает головкой василек, когда на солнышке осыпаются с его лепестков капельки росы, потом подхватила, заворковала, точно дикая горлица:

Разожги огонь, разожги, дружок,

Чтобы сердце твое пылало.

Обогреть тогда я бы руки смог,

Вновь бы нежным объятье стало…

У Берци глаза от удивления на лоб полезли, и он вдруг понял, что перед ним стоит самая красивая девушка не только в деревне, а, поди, и на всем свете.

С тех пор старый Майша может говорить с ним сердито и ласково, просить, умолять — все понапрасну: только Вильмушку видит Берци, только ее голос хочет слышать. На лошади ездит он к ней, гарцует, показывает ей свою книжку трудодней, он, мол, не какой-нибудь лодырь, у него уже больше двухсот заработано; девушка молчит, улыбается, ни да, ни нет не говорит и, лишь когда они расстаются, посылает вслед Берци любовную песню в гулкую ночь.

Ведь хорошо, если все добром кончится, старый Майша не станет поперек дороги сыну, даже фураж со своего двора тайком подсыпает в кооперативный амбар, раз уж Берци от широты сердца так обхаживает Сполоха, но Пецёли, кум Шандор, вовсе не так прост. Впрочем, он человек порядочный, и лицом и нутром что надо, только одна у него причуда: не может выносить, принимает за оскорбление, когда его называют крестьянином. Он крестьянин? Как бы не так! Он, Шандор Пецёли, виноградарь и садовод. Так представляется он и так подписывается, будто слово «крестьянин» бранное, умаляет его достоинство. Правда, он и в самом деле прекрасный виноградарь и садовод. Недавно он завел переписку с одним ученым, профессором Дёзе Фаршангом. Обязался привить все дички в округе. Ведь он обнаружил и проверил на практике: если на дичке привить культурный побег, то новое дерево будет морозоустойчивым, даст богатый урожай и плоды его не зачервивеют. И неудивительно теперь, почему он так нос задирает. И почему зимой заявил старому Майше, когда тот предложил ему вступить в кооператив: «Успеется, кум, успеется. Поздно созревшее яблочко долго не гниет».

— Если червь его не сожрет, — проговорил в раздумье старый Майша и так огорчился, что о самом главном-то и забыл сказать. То бишь не сказал: «Послушай, Шандор. У нас виноградников почти тридцать четыре хольда, а у тебя знания, опыт. Что бы нам соединить то и другое?»

Тогда ничего из этой затеи не вышло, но, может, теперь благодаря молодым она снова встанет на повестку дня. Тем более что сама судьба играет на́ руку. Ученый, с которым переписывается Шандор Пецёли, собирается посетить кооператив, приедет сегодня вечером будапештским поездом. Загвоздка только в том, что он остановится не у Пецёли, а будет гостем кооператива. Он написал, что у него есть некоторые планы, предложения, для осуществления которых ему необходимо содействие кооператива.

Если он собирается приехать, пусть приезжает, для членов кооператива это большая честь и радость. Жить, столоваться он будет у Майши, потому что его жена отменная стряпуха, а самому старому Майше как бригадиру животноводов поручено привезти гостя со станции в бричке. Ведь станция далеко, почти в семи километрах. Старики-то раньше оплошали, убоялись «огнедышащего дьявола», железной дороги, — не разрешили провести ее через поля ближе к деревне.

Теперь уже все равно, как ни крути, станция ближе не будет, зато есть в «Освобождении» рессорная, скрипучая бричка; «Трогай!» — и помчится она с товарищем ученым Дёзе Фаршангом от железнодорожной будки к деревне.

Верней, помчалась бы! Тут-то и начинается беда, то есть поучительная история любви возчика Берци.

Время идет к семи вечера, деревня готовится к празднику. Девчата подметают улицу, поливают левкои в палисадниках, но наспех, кое-как, потому что в голове у них другое. Как же иначе, если в соседнем селе по случаю открытия клуба будет концерт и танцы.

Старый Майша неторопливо идет по улице и приветливо улыбается в ответ, когда девушки с ним здороваются. Любо-дорого поглядеть на теперешнюю молодежь! Смелые, сильные, сердечные девчата и парни. Нет, парням он не завидует, судьба ему послала красивую женушку, но, как говорится, и старый конь ржет, завидев овес, не слепой ведь он, чтобы овес не заметить, и не монах какой-нибудь, чтобы при виде красотки лицемерно глаза отводить. А этот парень, Берци, похоже, трусоват. Скоро четвертый месяц, как ходит он к Пецёли, а не обронил ни словечка о свадьбе. Сам-то он, старый Майша, в свое время в два счета объяснился с приглянувшейся ему девушкой. Обнял ее, прижал к груди, и она сразу покорилась, без долгих уговоров сама завела речь о свадьбе. А этот