Путь Абая. Книга III - Мухтар Омарханович Ауэзов

Тут Ыспан, тщась подтвердить только что прозвучавшие речи, сказал, обращаясь к своему старшему брату:

- Оу, Оразеке! Разве не те самые «песни» да «слова» этим летом вы нашли в своем же очаге, у собственных детей? В книге, по которой мулла учил их грамоте. Как вы расчихвостили тогда его! - Сказав, Ыспан засмеялся, что еще больше удручило Оразбая.

Помолчав, Оразбай заговорил, словно оправдываясь:

- Ну взял муллу беспортошного из здешних жуантаяков, думал, станет учить детей праведности, намазу да грамоте, а тот оказался чересчур умным. Оно бывает, что у людей, слишком грамотных, порой мозги прокисают. Вот сижу как-то возле дома, прислушиваюсь, чему же он там учит, а этот недоумок заставил детей блеять, заучивать наизусть словоблудие Абая. Высмеивает волостного главу. Кажется, это было про нашего Молдабая, - закончил Оразбай, ехидно смеясь.

Молдабай сидел молча, потемнев лицом: теперь и его задирают.

- Очернил, обдал грязью такого достойного человека! -продолжал Оразбай. - А у меня как раз в руке была камча. До того рассердился, что в кровь расписал этого муллу, и в тот же день выгнал пешком, как собаку, - пусть топает к своим жуантаякам!

Было видно, что он считает такое дело достойным всяческого подражания. Оразбай меж тем с гордостью оглядел гостей и, прибодрившись, продолжал:

- Нет, надо перекрыть это словоблудие! Кто тут славит Абая? Как можно положить конец такому разврату, если даже достойные люди поют ему хвалу? Сказано же: во все времена приходит свой искуситель. В наши дни, он - под личиной Абая. Идя против Абая, разве я не хочу уберечь казахов от гнусного совращения? О себе ли я пекусь? Неужто я желаю заполучить скот Абая или поживиться у него чем-то? Вот мой дастархан, вон мой табун, у меня своего хватит!

Хозяин махнул рукой перед собою, очертив круг дастарха-на, ткнул пальцем в стену юрты, в том направлении, где паслись в ночном его светло-сивые лошади, и продолжал:

- Попомните мои слова! Завтра же они прозвучат из уст уездного главы, их повторят и казахи, в низине и в горах. Все вокруг в голос завопят то же самое! На этот раз Абая вызывают в уезд, мне передал один толмач, мой человек в городе. Так и говорит: «Как я замечаю, гнева на него припасено достаточно и у акима уезда, и у чиновников повыше. На этот раз, пожалуй, Абай покатится, как перекати-поле, в ссылку». Для того мы и едем в Карамолу, чтобы своими глазами увидеть, как скрутят Абая, и крикнуть ему вслед слова проклятья!

Закончив свою речь, Оразбай оглядел гостей, будто высматривая несогласных. Все молча кивали под его шарящим взором, и лишь Жиренше улыбался: как оказалось, у него было свое особое соображение.

- Дело не только в том, - вдруг сказал он, - что достойные люди края и чиновники из города, наконец, договорились и вместе хотят покончить с Абаем. Но вот что я вам скажу - на этот раз Абай не уйдет и от проклятия святых аруахов!

Оразбай и Абыралы, с разных сторон дастархана, изумленно глянули на Жиренше. Улыбка уже сошла с его лица. Он заговорил сердито, даже злобно:

- Вчера, собираясь сюда, услышал еще кое-что. О новой, прямо-таки ужасной выходке Абая поведал мне Шубар. Он-то, хоть и часто хаживает к Абаю, но вовсе не его человек, вы не подумайте! И вот, рассказал, почему он так поспешно уехал из аула Абая. Весь этот аул - точно становище бесов. Вечно там крутятся темные люди: ссыльные, изгои всякие, мелочь какая-то, певцы-музыканты...

Перечисляя «темных людей», Жиренше все больше распалялся, словно каждый возбуждал в нем особую личную ненависть:

- Вот, к примеру, есть там такой Дармен, сородич Абая. И тоже якобы акын, сочинил легкомысленную песенку. И в этой пустопорожней чуши прямо-таки опозорил Кабеке, моего святого предка Кенгирбая; мол «взяточник, кабан, волк, поедавший своих щенков!» Шубар как услышал этого Дармена, так сразу и уехал, а домой вернулся, хватаясь за грудь, так как сердце ему прихватило. Сказал: Абай и сам одержим бесами, и других успел затянуть в бесовщину. Вот видите!

- Вижу! - воскликнул Оразбай, вскочив с места. - Он и есть тот самый темный человек, Абай, тот, кто отбивает сына от отца, дочь - от матери, народ - от святых предков, от нашего праведного пути! Что с ним еще делать, как не проклясть и прогнать навеки?

Так, за ужином, за чаем-кумысом, гости Оразбая незаметно для себя перешли в его веру: теперь и они, прежде сомневавшиеся, были твердо убеждены в том, что Абая надлежит «проклясть и прогнать навеки». С этой мыслью они и отправились в дальний путь, при самых первых проблесках утренней зари...

В свите Оразбая было до сорока человек - видные баи да сопровождающие их джигиты. Возглавляя группу всадников, сразу за окраиной, Оразбай перешел на ходкую дорожную рысь. У него был свой расчет: несмотря на задержку, он должен был прийти в Карамолу хотя бы на день раньше Абая, переночевав в пути лишь один раз. Пусть даже на полдня опередить бы Абая, - удастся потолковать с нужными людьми, привлечь их на свою сторону.

Просторную белую юрту привезли в Карамолу заранее. Едва спешившись, предусмотрительный Оразбай распорядился зарезать жеребенка-стригунка, также и валуха, и пару упитанных ягнят раннего окота. Вскоре его временное жилище было полно гостей. Все приглашенные, прибывшие с горных волостей Семипалатинского уезда, уже были полностью на его стороне. С ними Оразбай давно нашел общий язык, откровенничая о деле Абая: он знал, что они такие же хитрецы, как и он сам. На следующий день его имя уже стало часто звучать на устах волостных, биев, баев и богатеев, собравшихся в Карамолу, его называли не иначе как «бай Оразбай из тобыктинцев».

В полдень того же дня джигиты Оразбая привели на длинном чембуре упитанную светло-сивую кобылу, только что пойманную в походном табуне. Оразбай велел поставить светло-сивую перед толпой и громко попросил дать благословление на жертву. Старшим из владетелей Тобыкты был Байгулак. Оразбай и попросил его благословить, чтобы зарезали лошадь.

К тому времени Оразбай натянул еще две белоснежные юрты, взятые в ауле Ракыша - волостного главы Аршалы. Не забыл, конечно, и о кумысе: проворные юные джигиты бегали с чашами туда-сюда.

Кроме вчерашних гостей, сегодня были приглашены новые: люди из Семипалатинского уезда - ближних