Бесы пустыни - Ибрагим Аль-Куни

В жизни не было другого талисмана, крепче и действенней того, что написал и привязал ему к колену мудрый прорицатель. Его мать не переставала указывать на его силу до самой своей смерти.

Хиджаб безотказно работал против вероломства змей.

Он начисто стер призрак змей из памяти мальчика, тот протягивал теперь руку и играл со всякой палочкой и веревкой. Он перестал видеть в них крапчатые, застывшие или извивающиеся тела змей. Мать его рассказывала соседкам, что он начал спать глубоким ровным сном и перестал мучиться и вздрагивать внезапно во сне, неожиданно просыпаться, как она наблюдала ранее. Он не подвергался сглазу и порче, никаким нападкам нечистой силы за все семь лет своего детства, пока он носил и хранил свой талисман. Однако драгоценность эта была на десятый год его жизни потеряна. Он потерял ее, когда с мальчишками они вместе пасли коз. У его матери стеснилось в груди, она бросилась бежать к пастбищу. Она искала повсюду этот хиджаб, несколько соседок помогали ей в этом. Она обыскивала пустыри и лощины, однако хиджаб улетел куда-то. Джинны спрятали этот талисман и оставили мальчика наедине с судьбой — она готовила ему несчастье от змей.

В первую же ночь, которую он провел без защиты, к нему приползла змея.

В самую полночь он проснулся от дрожи в теле, закричал во весь голос: «Змея! Змея! Меня укусила змея!»

Мать бросилась к нему, сорвала одеяло. Отец очнулся от своего короткого сна и развел огонь. Они искали змею повсюду, но не нашли ее. Мальчик забился в комочек возле опорного шеста, весь дрожа от страха и задыхаясь от рыданий.

Отец сказал, успокаивая его мать:

— Не томи себя этими поисками. Змея, о которой он говорит, у него в голове.

Мать схватилась обеими руками за голову и, раскачиваясь всем телом, закричала:

— О горе мне, горе! Все опять вернулось ко мне! Все пойдет сызнова!

Злые козни действительно начались вновь. Мальчик стал бояться палок и веревок, всего, что могло иметь окраску или извиваться, как змеиное тело. Голова его наполнялась шипением, змеи принялись кусать его в пятку, обворачиваться вокруг шеи всякий раз, как только он засыпал в постели.

Мать отвела его к проходившему через становище факиху, он направлялся в Марракеш. Соседки рассказали ей, что он отважен как лев и каждую ночь проводит в схватках с маридами и джиннами. Факих не распространялся о причинах своей вражды с представителями нечистой силы. Мудрецы племени узрели в этой его борьбе дело благое и мужественное, не требующее объяснений. Потому что провокации и искушения джиннов, с которыми выступали против них дерзкие искатели приключений, часто вызывали несчастья у самих неискушенных жителей становища.

Она поведала ему историю про сына и про змей, с самого рождения мальчика и до той ночи, когда он потерял амулет. И закончила свой рассказ в плаче:

— Мудрый прорицатель покинул нас, уехал в Кано. Никто в поселении не находит в себе смелости бороться со скрывающимися повсюду змеями. Сам Аллах прислал тебя к нам. Мне на помощь!

Факих резко бросил ей в лицо:

— Не дождетесь блаженства вы, жители Сахары, доколе пользоваться будете талисманами колдовскими и следовать вере бесовской магов! Посети меня завтра с сыном своим.

На следующий день она явилась к нему с сыном. Скрестив ноги сидел он на земле перед разожженным костром. Он схватил мальчика за руку и сделал ей знак удалиться и оставить их вдвоем. Она пошла на соседний пустырь, как вдруг услышала дикий, безумный крик ее сына. Сердце выпрыгнуло у нее из груди, она бросилась обратно к шатру. Она нашла его лежащим на земле, рядом с очагом, в предсмертной агонии — под ногами у него извивалась настоящая змея! Ее охватил ужас, она лишилась сознания. Потом она обнаружила, что бьет преступного факиха палкой из дров и кочергой. Палка сломалась, кочерга выпала из руки, она вцепилась ногтями ему в лицо, изрыгая проклятья: