журнал "ПРОЗА СИБИРИ" № 1995 г. - Павел Васильевич Кузьменко

Были просто музыканты, которые обязаны были и играть ВСЕ! И джаза, понятно, еще никто не знал. Джаз появился позднее, в 30-е годы. Кроме того, в Сибгосопере существовала некая биржа труда для музыкантов, где они все с утра и собирались, ожидая заказчиков на любой вид музыки..."

Рассказанное — типичный пример рождения городской музыкальной советской культуры тех лет, когда одни и те же исполнители работали во всех музыкальных жанрах, переходя из ансамбля в ансамбль. Музыканты часто руководствовались обыденными экономическими соображениями. Труд музыканта всегда в СССР оплачивался нищенски и о творческих высотах думали немногие.

Подобные оркестры и ансамбли перетер-певали часто значительные метаморфозы. Скажем, сегодня один состав, руководимый трубачом, играл в ресторане на станции мукомолов Востока (ныне Октябрьская пристань), завтра он же выступал на радио, как оперный, а вечером того же дня аккомпанировал в парке „Альгамбра" залетной опереточной певице. Не было четкого деления на музыкантов академических, „народников" или на камерных исполнителей.

Конечно, с годами дифференциация произошла и ничего странного, собственно, в таком положении вещей не было. Анализируя развитие городской музыкальной культуры США и Европы в те годы, мы видим аналогичный феномен — подавляющее большинство музыкантов там тоже были весьма разносторонними в выборе музыки. Лишь когда появилась возможность творчества с твердо гарантированным заработком в каком-то одном жанре, только тогда (где-то после 40-х годов) произошло разделение музыкантов.

Безусловно, были и в то время, в основном в академической среде, в известных оркестрах больших городов музыканты, которые играли только классику, но политико-экономические реалии заставляли и маститых музыкантов зарабатывать на жизнь любой музыкой. Хотя, наверное, для творческого музыканта работа в различных жанрах вовсе не грех, она обогащает его талант.

К 1927 году вместо ликвидированного самого крупного кинотеатра „Диана" (угол улиц Горького и Советской) в городе открылось два новых — „Госкино" (будущий кинотеатр имени Маяковского) и „Пролеткино" (будущий кинотеатр „Победа"), для которых Сибгосопера выделила два ансамбля. В „Пролеткино" первым стал оркестр из шестнадцати человек под руководством Д.И.Таирова. Оркестр озвучивал немые фильмы и играл на танцах.

Стали открываться и другие новые кинотеатры, и в каждом был свой, пусть и маленький, оркестрик.

Помимо „Альгамбры" пролетариат развивающегося города по выходным дням любил отдыхать в саду „Свобода" (ныне сад имени Кирова), в парке „Сосновка" на улице Фабричной (ныне не существует) и в Ельцовском бору (ныне Заельцовский парк), где два раза в неделю обязательно играли оркестры.

Таким образом сфера использования музыки в городе последовательно расширялась.

Помимо чисто классического и традиционного применения музыки в спектаклях

Сибгосоперы, она игралась теперь и в других жанрах. Тут и популярная классическая музыка эпохи романтизма, и аранжировки народных песен и романсов. Тут и Штраус и весь австро-венгерский репертуар, и чисто танцевальные пьесы и экзотические шлягеры. Причем часто использовался прием на манер таперов — не проигрывать всю композицию целиком, а создавать некое попурри из наиболее известного набора популярных тем.

К концу 20-х годов в этих разножанровых и полистиличных программах, в основной своей массе ресторанных и танцевальных, появляются уже околоджазовые и даже чисто джазовые темы.

Наиболее сильное влияние джаз оказывал на бытовую музыку. Именно под его воздействием возник ряд танцевальных бытовых жанров, получивших широкое распространение в Европе, а потом в России. Как пример можно привести фокстрот и его разновидности: слоу-фокс, квикстеп, уанстеп, тустеп, а так же такие танцы как шимми, чарльстон, танго. В свою очередь, популярность танцев и эстрадных представлений способствовали быстрому распространению джаза.

В Париже, по данным муниципалитета, уже в 1921 году одних дансингов (танцевальных залов) было 757. К этому надо прибавить еще 637 театрально-увеселительных заведений, ночных клубов и варьете.

Конечно, в России такого темпа и таких размахов не наблюдалось, но интерес к новой музыке был огромен. Джазовые ансамбли вдруг начали интенсивно вытеснять из всех заведений, где звучала музыка, все салонные оркестры.

Постепенно уменьшалась роль струнных смычковых инструментов, зато усиливалась роль ударных, банджо, духовых и особенно саксофонов. Как указывал в своей книге „Рождение джаза" отечественный историограф Валентина Джозефовна Конен[154]: „...Молодежь, пережившая войну, испытывала острую потребность в искусстве, которое звучало бы в тон ее глубокой разочарованности и желанию забыться в чувственном угаре. Поэтому в ту пору на эстраде, больших городов (в США и Европе) появились и получили широкое распространение джаз-банды, чья „дикарская" необузданность выражения и грубые хаотические звучания волновали и будоражили души.".

В СССР молодежь в основном строила новое общество', но популярность новой музыки даже среди такой весьма занятой молодежи была заметной. Один за другим возникают новые оркестры. Новосибирский магазин, заказывающий партитуры в Москве, в издательстве „Музтрест", вынужден дополнительно выписывать довольно широкий выбор нотного материала. Увеличился выпуск нот и с популярными мелодиями из репертуара зарубежных оркестров. В прессе появились первые статьи о джазе, а ленинградское издательство „Академия" даже выпустило специальный сборник „Джаз-бенд и современная музыка".

В Новосибирске не многие музыканты задумывались над тем, к какому роду музыки относить те или иные пьесы, которые только по истечении определенного времени стали трактоваться как чисто джазовые. Однако при исполнении этой музыки импровизация (основа джаза!) пока не предусматривалась. О ней, собственно, никто еще не знал...

Вот строки из воспоминаний еще одного ветерана сибирской музыкальной культуры и джаза, в частности, Валерия Васильевича Дорохова (Лукина), который много играл в свое время в разных сибирских городах. Сейчас он один из лидеров казацкого движения, атаман, а цитируемое интервью взято у Валерия Васильевича в 1988 году.

„Мои воспоминания датируются концом 20-х годов. Это было удивительное время, остатки нэпа в Сибири. Мой отец работал бухгалтером в речном пароходстве. В это время на Оби стояло три больших баржи-ресторана, на которых иногда играли что-то отдаленно напоминающее джаз. Рядом с пристанью находился кабачок, где я впервые в жизни услышал саксофон. Это был какой-то доморощенный джаз-банд. Я говорю это со слов музыкантов, которые утверждали,что джаз в Сибирь пришел с Востока раньше, чем с Запада. Также мне об этом говорил и Володя Карпелини, с которым мы много работали. Мать его была совладелицей „Золотого Рога", скандально известного ресторана во Владивостоке, и джаз там начали играть на несколько лет раньше, чем в Москве. Просто забыли об этом, а историю джаза никто не писал...

Так вот, несмотря на то, что в городе музыкантов было хоть отбавляй, мы все хорошо знали друг друга. А потом каждое лето приезжала масса гастролеров, которые снимали дома в частном секторе. Вот там мы и встретили кларнетиста Соломина, в компании из пяти музыкантов, которые называли