Путь Абая. Книга II - Мухтар Омарханович Ауэзов

- Слышал я, что в этом году поголовье коней, вместе с молодняком, стало у них около пяти сотен. Да и тут уже будет не меньше.

Но маленький Азимбай тоже сделал вид, что не слышал Баймагамбета, ничто не дрогнуло в его лице. Абай снова тяжело вздохнул. Его огорчал Азимбай: ничего доброго от него не приходилось ожидать. Он точно, один к одному, повторял своих родителей. И, словно сразу позабыв о нем, Абай продолжал разговор со своим нукером.

- Лет пятнадцать назад, когда мы в один и тот же год отделились от Большого дома и получили свои доли, то каждому досталось по восьмидесяти лошадей. А теперь видишь, сколько у него. Видно, неплохо насосался, пока был на должности волостного. Если на этих выборах его не провалят, то в косяках Такежана будет еще больше лошадей...

Малолетний Азимбай, невзлюбивший дядю за его слова назидания, вдруг оживился и злорадно произнес:

- А вот и не провалили отца! Вы ничего не знаете! Отец снова стал волостным, вот уже как две недели! Все наши аулы празднуют, скачки устраивают, веселятся! С вас суюнши за эту новость!

Абай живо обернулся к маленькому всаднику и стал его расспрашивать: кто избирал его отца, в какую волость избрали? Выборы волостного - большое событие в жизни степи, но в городе никто даже не знал, когда они прошли. Абай слышал только одно, что начальник крестьянского департамента Казанцев выехал в степь для проведения выборов.

- Выбирал начандык Казансып. Отец стал волостным Кызы-ладырской волости, - с важным видом сообщил мальчик.

- Кызыладырской! Е, дорогой мой, айналайын, а ты не знаешь, кого выбрали в Чингизской волости?

- В наш Чингиз выбран дядя Шубар. В Кызылмоле опять волостным выбрали дядю Исхака. Три сына хаджи теперь волостные в трех волостях! Весь Иргизбай, от дальних Шакпак, от Жыланды, Кен-коныс, Донгелек-коныс, веселится и празднует. А вы не знаете! Теперь за такие вести я могу получить от вас, Абай-ага, богатый суюнши - не меньше, чем коня! - ликующе завершил Азимбай.

Лицо его засияло от радости, даже стало хорошеньким, радовался он от всей души. Малолетний Азимбай уже знал сладость власти, представлял все блага, что дает власть, уже был захвачен этой страстью... Слушая, какими словами он сообщает эту новость, Абай с грустью подумал: «Так ведь он уже вышел из детства, уже взрослый человек! Видно, рано предстоит ему заняться взрослыми делами! И никакой учебы, никаких знаний ему не нужно для этого.»

«О, в кого же ты превратишься, мальчик, когда вырастешь? Не в такого ли жадного, злобного пса, как твой отец Такежан? А то и похуже? Будет жаль, если ты, мальчик, вырастешь таким же», - с грустью думал Абай, снова позабыв, в своей задумчивости, что мальчик находится рядом.

А тот, гарцуя с боку катившейся по дороге повозки, никак не мог понять, почему Абай-ага не радуется тем новостям, которые он ему сообщил, и отмалчивается о суюнши, что должен сделать за такие хорошие новости. И Азимбай вспомнил, как неоднократно его мать ругала Абая, называя его завистником: «Завидует нашему богатству, нашим большим стадам, нашему почету от людей, явно завидует!» А теперь мальчик и сам убедился, что Абай-ага завидует, поэтому даже разговаривать с ним перестал. Абай же, услышав от него новость об избрании трех сыновей Кунанбая, его братьев, акимами волостей, глубоко задумался. Краем глаза отметив кроваво-красный закат на небосклоне, повелел вознице:

- Гони быстрее, Байке!

Пара коней, разгоряченная быстрой вечерней ездой, влег-ла в хомуты и пошла размашистой дружной рысью по ровной вечерней долине Ботакана. Азимбай начал приотставать, да ему и пора было возвращаться - не попасть бы ненароком в руки разбойников-конокрадов, рыскающих в предгорьях, не лишиться бы своего жеребца-трехлетки! Но, злобясь на дядьку, не перенося больше его равнодушия, Азимбай решил напоследок, прежде чем расстаться с ним, сообщить ему очень плохую новость, про которую отец, Такежан, утром говорил своим людям: «Услышит об этом Абай, - пожалуй, лопнет от злости! Он ведь всем говорил, что не даст это сделать».

Мальчик, подхлестнув камчой жеребца, пошел рядом с бричкой; пригнувшись в сторону Абая, сообщил ему, осклабившись в недоброй улыбке:

- А ведь я еще одну новость вам не сказал! Этот городской начандык Казансып приказал: «Поймать и передать мне в руки Базаралы!» И его четыре волости ловили и поймали, вчера на верблюде отправили в город. Чтобы не сбежал, на ноги и на руки надели железные путы.

- Что?! О, Аллах! Что ты сказал, мальчик? - Абай так и рванулся в сторону Азимбая.

Но тот, сильно натянув поводья, стал осаживать коня и сразу же отстал от повозки, бричка помчалась дальше без него. Привстав на стременах, малолетний Азимбай крикнул вслед удалявшемуся от него Абаю:

- Получил, получил? Это тебе на дорогу!

Тут же повернул назад вороного жеребца, подстегнул его нарядной желто-пестрой камчой и во весь опор помчался обратно по дороге. В душе его нарастало ликование, словно он одержал великую победу, и срывающимся мальчишеским голосом Азимбай бросил родовой клич: «Иргизбай! Иргизбай!» и маленькой темной точкой удалялся в сгустившиеся над степью сумерки.

- О, ничтожества! Всевышний! Какие же ничтожества! Не успели сесть в кресла, как тут же принялись за свои собачьи дела! - ехал по дороге и в темном гневе ругался Абай.

Когда путники прибыли в Байкошкар, аул еще не спал. Абай особенно был рад увидеть своих детей еще не спящими: Акыл-бая, Абиша, маленьких Тураша и Магаша, хохотунью Гульбадан. Бричка не успела остановиться, как детишки окружили повозку, одни полезли на задок повозки, а маленькие Тураш и Магаш живо взлезли на колени к отцу.

Абай, возвращаясь из поездок, всегда в первую очередь здоровался с матерью Улжан. Когда он, в окружении детей, вошел в юрту, она приветствовала его, стоя у своей высокой кровати.

Подойдя к матери, он нежно отдал ей салем, бережно обнял. Она поцеловала его в лицо. Айгерим, Айгыз пришли в Большой дом, чтобы здесь встречать его. Явился Оспан, огромный, широкий, с