Путь Абая. Книга вторая - Мухтар Омарханович Ауэзов

в выполнении всех его просьб и желаний. С которой раньше у него было полное взаимопонимание. Словно почувствовав его душевный настрой, Айгерим ласково, с тонкой улыбкой на устах, отвечала своим обволакивающим взглядом и говорила при этом обыденное, не относившееся к их тонко зазвучавшим сердцам:

- Странные, однако, эти русские муллы. Не надувается, не важничает при разговоре, не кичлив. С детьми держится на равных, учеба для них - как веселая забава. Дети от него без ума, так и вьются вокруг него.

Абай слушал ее с радостным вниманием, молча кивая головой. Оспан засмеялся, глядя на брата, и стал подшучивать над невесткой:

- Наша келин не муллу хвалит, который обучает детей законам шариата, а какого-то залетного толмача! Смотри, Абай-жан, как бы она сама не заговорила по-русски, поменяв свое казахское горло на чужое!

И Оспан смешно проговорил несколько русских слов на ломаном языке. Все расхохотались, и громче всех смеялся сам Оспан.

Абай спрашивал у детей названия всяких вещей, с удовольствием слушал их ответы, сам азартно подсказывал, когда они забывали слово. Он радовался, как его малые дети.

После трапезы Абай пошел вместе с ними к юрте Айгерим. Абиш, Магаш и Гульбадан шли, забравшись под широкий чапан отца, прижимаясь к нему. На душе у него были радость, мир и покой. Он вспомнил своего племянника, малолетнего Азимбая, и тихо порадовался в душе, что его дети не похожи на сына Такежана, который научился уже причинять людям боль. Его же детишки были просто детьми, чистыми, белыми как молоко. Он чувствовал за них отцовскую гордость.

Прижимая Абиша к себе, говорил ему на ходу:

- Шырагым, светик мой, как хорошо, что ты уже начал учиться по-русски! По-нашему ты проучился уже немало, и я хочу надолго отдать тебя в русскую школу... Бог даст, вырастешь, выучишься и станешь большим ученым человеком. Это моя отцовская мечта, сынок, которую я связываю с тобой. Айна-лайын, Абиш, я радуюсь, что все так хорошо получилось, и ты без меня уже начал учиться русскому.

Взглянув на полноокруглую луну, стоявшую у своего зенита над их дорогой, Абай прошептал свою молитву-бата над головой Абиша: «О, Кудай, да сбудутся мои надежды, связанные с будущим этого дитяти! Пусть жизнь его пройдет на земле не бесследно! Пусть все, чего не смог достичь я, окажется доступным ему: большие знания, благородные дела, высокие устремления. О, Кудай, будь милостив к нему, открой ему счастливую дорогу в этом мире!»

Крепко прижимая к груди голову любимого сына, Абай в ту ночь исступленно читал свою молитву-благословение, почему-то сильно волнуясь. Сын почувствовал это волнение и тихо, робко произнес:

- Хорошо, ага, хорошо! - словно успокаивая отца.

Маленький Магаш, тонкий и особенно чувствительный из детей, понял сразу, что между отцом и старшим братом появился какой-то важный договор, и почувствовал ревность. Приникнув головой к поясу отца, Магаш обиженным голосом проговорил:

- Е, ага, не только Абиш - я тоже поеду в город, тоже буду учиться в русской школе!

Стоявшая рядом Гульбадан, не желая отставать от братьев, высказала и свою претензию:

- Спросите у Байепа - кто раньше всех начал читать по-русски? Я самая первая! И я тоже хочу поехать в город!

Все еще долго простояли перед юртой, не подходя к дому, и Абай вволю повозился с детьми. Приласкал их, перецеловал всех в щеки, погладил по голове Гульбадан и торжественно пообещал:

- В таком случае вы оба, джигиты, и ты, дочка моя, поедете осенью учиться в город! Даю слово, что всех вас повезу вместе!

Когда Абай с детьми подошел к юрте, перед дверью их всех встретила Айгерим. Молча, с чудесной улыбкой, она приподняла правой рукой войлочный полог и широко открыла дверь своего очага.

РАСПУТЬЕ

1

На сход в Балкыбеке Абай отправился со своими людьми. Как всегда, с ним были Ербол и Баймагамбет, присоединился и Шаке. Когда они по пути остановились в Жанибеке, в ауле Ербола, а потом отправились дальше, к ним добавился еще Асылбек. Он был смещен с должности волостного управителя на прошедших выборах.

Из безусой молодежи на этот раз к группе Абая были подключены его старший сын Акылбай с другом. Хотя Абай и приходился отцом Акылбая, но воспитывался мальчик в доме младшей жены Кунанбая, его токал Нурганым. Во всем Иргиз-бае, пожалуй, не было другого подростка, которого растили бы в такой холе и изнеженности, одевали бы так роскошно. К отцу он приехал в черном бархатном камзоле, в куньей шапочке, вся сбруя и седло, обитое зеленым сафьяном, были отделаны чеканным серебром с чернью. Родной сын не вызывал в Абае отцовских чувств, скорее, воспринимался им как дальний родственник, - не очень-то приятный избалованный молодой мырза.

Вместе с Акылбаем прибыли два джигита, оба огромного роста. Один из них - черкес Казакбай, человек с каменной горбоносой головой, как у горного барана, с глубоко посаженными настороженными глазами, - из прежних кунанбаевских телохранителей. Он уже давно прижился среди казахов, был женат, имел свое хозяйство в ауле. Возрастом он был почти ровесник Абаю, и Нурганым приставила черкеса к Акылбаю, присматривать за ним. Второй спутник Акылбая - его сверстник Мамырказ, подросток с непомерно разросшимся широким телом, настоящий палван-великан, мальчик из рода Мамай. Лицом он был совершенно дитя, улыбчив, белокож, с большими ласковыми глазами. Несмотря на свою массивность, был подвижен, всегда весел, остроумен. Он был привязан к Акылбаю самозабвенно, искренне, и Акылбай, куда бы он ни ездил, всегда старался пригласить с собой Мамырказа.

В дороге они держались вдвоем, то отставали, скрываясь где-то далеко позади со своими шалостями, то обгоняли всех и уносились вперед, не желая, чтобы взрослые мешали их разговорам, ребячливым проказам. Абай стал замечать, что они довольно часто теряются из виду на пустынной степной дороге, и, вспомнив что-то свое, из далекого детства, он с улыбкой обратился к Ерболу и Шаке:

- Неужели этот Мамырказ и наш Акылбай такие близкие друзья? В этом возрасте, известное дело, мальчишки никак не могут оторваться друг от друга, как щенята одного помета. И бывает, что такая дружба сохраняется