Мрачные души - Артур Шницлер

– Пойдемте во двор, господин офицер, я предпочитаю свет лунный.

И, держа меня за руку, он сквозь раскрытую дверь вышел со мною на воздух.

Вдруг мной овладело боязливое и странное чувство.

– Нет, послушайте, Марко-Поло, – сказал я, – если вы только так умеете пророчить, как напророчили полковнику, тогда лучше не нужно – я отказываюсь…

Фокусник с улыбкой опустил мою руку:

– Господин офицер, кажется, изволил испугаться?

Я быстро обернулся, чтоб видеть, не слышит ли кто-нибудь нас. Мы быстро вышли из ворот казармы и очутились на дороге, ведшей к городу.

– Видите ли, я хочу знать что-нибудь более определенное, – сказал я. – Слова же толкуются на разные лады.

Марко-Поло на меня внимательно посмотрел:

– Что же вы, собственно, желаете, господин офицер?.. Может быть, желаете видеть портрет вашей будущей супруги?

– А вы б могли показать?

Марко-Поло сделал этот характерный жест плечами:

– Отчего ж?.. Это можно!..

– Нет, не нужно, – прервал его я. – Я вот хотел бы, например, знать, что со мной будет лет через десять…

Марко-Поло покачал головой:

– Ну, я это не знаю… А вот нечто другое я, пожалуй, смог бы показать…

– А что? – спросил я.

– Ну вот хотя бы какой-нибудь отдельный момент из вашей будущей жизни, господин офицер, это я показал бы вам, как в картине…

Сначала я не совсем понял фокусника.

– Что вы разумеете под этим?

– А вот что. Я могу сейчас и тут же на месте показать вам какой-нибудь момент из вашего будущего…

– То есть как?

– Вы, господин офицер, должны мне только сказать, какой именно момент вы желаете…

Я хоть и не особенно ясно его понимал, но заинтересовался ужасно.

– Хорошо, – сказал я, – если вы и в силах это сделать, то покажите, что будет со мной ровно через десять лет, минута в минуту. Вы меня поняли, Марко-Поло?

– Ну, конечно, господин офицер, – ответил Марко-Поло и пристально взглянул на меня.

И вдруг у меня на глазах он исчез. Исчезла и казарма, мгновенье назад сверкавшая в лучах месяца, исчезли и бедные хижины, разбросанные по долине и тоже озаренные луной… Исчезло все, и я себя увидел таким, каким вот иногда видишь во сне… Лет на десять старше, с окладистой каштановой бородой, со шрамом на лбу на носилках средь луга… На коленях около меня стояла прелестная женщина с золотисто-рыжими волосами, закрыв руками лицо. С нею рядом было двое детей, мальчик и девочка, за лугом виднелся лес… темный лес, а тут же поблизости стояли два человека… охотники с факелами в руках…

– Вы поражены?.. Ведь правда вы поражены?

И действительно, я был крайне изумлен услышанным, потому что то, что мне сейчас изобразил Умпрехт, совпадало вполне с заключительной картиной моей пьесы, в которой он должен был исполнять роль умирающего героя. Пьеса заканчивалась ровно в десять часов.

– Вы сомневаетесь, – продолжал Умпрехт, – но я ничуть не обижаюсь, потому что вашим сомнениям сейчас наступит конец. – Умпрехт быстро засунул руку в карман сюртука и вынул оттуда запечатанное письмо: – Пожалуйста, прочтите, что написано на конверте…

Я прочитал вслух:

– Запечатано нотариальным порядком 4 января 1859 года. Распечатать 9 сентября года 1868-го.

Внизу стояла подпись лично хорошо мне знакомого венского нотариуса, доктора Артинера.

– Это и есть именно сегодняшний день, – сказал Умпрехт. – Сегодня как раз прошло ровно десять лет со дня таинственного предсказания Марко-Поло, предсказания, которое разрешается, хоть и не разъясняется, вот каким образом. Из года в год словно какая-то странная, капризная судьба тешилась надо мной, возможность осуществления этого пророчества как-то неуловимо и непонятно колебалась, превращаясь то в грозную действительность, то будто совсем исчезая и рассеиваясь. Затем опять являлась на сцену неумолимая и неотвратимая правда, потом она снова стушевывалась, потом опять возвращалась и делала свое дело… Позвольте, однако, досказать мой рассказ. Самое видение, вероятно, длилось не более секунды, потому что, как только оно кончилось, я опять услышал громкий смех кого-то из офицеров, смех, который за минуту до видения резко звучал у меня в ушах. И снова я увидел перед собой Марко-Поло, почему то улыбавшегося, но как именно, не могу сказать – была ли то грустная улыбка или насмешливая, я не понял.

Он снял свой цилиндр и сказал:

– Ну, прощайте, господин офицер, надеюсь, вы мной остались довольны.

И, повернувшись, зашагал по дороге к городу. Между прочим, я узнал потом, что на следующий день он уехал в свое обычное странствие.

Первая моя мысль, когда я возвращался в казарму, была та, что фокусник, вероятно, с помощью какого-нибудь своего скрытого помощника и при посредстве зеркал, устроил оптическую иллюзию видения. Войдя во двор, я с ужасом заметил у стены, все в той же распростертой позе, усыпленного офицера. Очевидно, о нем позабыли. До меня доносились из казармы возбужденные голоса споривших. Я схватил товарища за руку. Он сейчас же проснулся, не выразил ни малейшего удивления по поводу своего сна и только никак не мог понять, почему это все офицеры так взволнованы и возбуждены. А я сам чуть не с яростью вмешался в их горячий, но довольно пустой разговор о необъяснимости того, что у нас на глазах случилось, и рассуждал по этому вопросу, вероятно, не умнее всех прочих. Вдруг полковник воскликнул: «Ну, господа, я держу пари, что доживу и до будущей весны. Один против сорока пяти! Хотите?» – обратился он к одному из товарищей, большому картежнику и любителю всяких пари. Но однако пари не состоялось. Несмотря на то что искушение для офицера это было не малое, он все же счел не совсем удобным держать пари на смерть полковника с ним же самим и в ответ только молчал и улыбался. Потом, должно быть, он сам об этом не раз пожалел, потому что спустя какие-нибудь две лишь недели, на второе утро генеральных маневров, начальник наш упал с лошади и умер на месте. И при этом все мы заметили, что смертью этой мы как-то не были особенно удивлены, а, наоборот, встретили ее как нечто ожиданное. Я же лично начал с тех пор не без тревоги останавливаться мыслью на том ночном пророчестве или видении, про которое я почему-то пока еще никому не сказал. И вот, кажется на Рождестве перед отъездом в отпуск, в Вену, я передал об этом одному товарищу, некоему Фридриху фон Гулянту. Быть может, вы о нем слышали – он писал такие красивые стихи и умер совсем молодым. Вот с ним вместе мы и составили план, который вы сейчас найдете