Собрание сочинений в 6 томах. Том 5 - Грэм Грин

— Но ты сказал, что еще есть время…

— Я ошибся.

— Что-то случилось?

— Да. Вы Сэмом должны немедленно уезжать.

— А ты останешься тут?

— Либо мне помогут скрыться, либо за мной приедет полиция. И если это случится, тебя не должно тут быть.

— Значит, конец нашей жизни?

— Безусловно, нет. Будем живы — сумеем снова соединиться. Тем или иным способом. В той или иной стране.

Почти не переговариваясь, они поспешно одевались, словно чужие люди, оказавшиеся в одном купе спального вагона. Только уже у двери, направляясь будить Сэма, она спросила:

— А как же быть со школой? Не думаю, правда, чтобы кто-то забеспокоился…

— Не волнуйся по этому поводу. Позвонишь в понедельник и скажешь, что он заболел. Я хочу, чтобы вы оба как можно скорее уехали из дома. На случай, если явится полиция.

Через пять минут Сара вернулась и сказала:

— Я говорила с твоей мамой. Не могу сказать, чтобы она обрадовалась. Она ждет кого-то к обеду. А как будет с Буллером?

— Я что-нибудь придумаю.

Без десяти девять они с Сэмом уже готовы были ехать. У дверей стояло такси. Все происходящее казалось Кэслу до ужаса нереальным. Он сказал:

— Если ничего не случится, ты вернешься. Сделаем вид, что мы помирились.

Из них троих Сэм, по крайней мере, был счастлив. Кэсл видел, как он смеется, разговаривая с шофером.

— А если…

— Приехала же ты в «Полану».

— Да, но ты сам как-то сказал, что дважды ничто в точности не повторяется.

Они вышли к такси, забыв даже поцеловаться, а потом вспомнили и поцеловались, но не вложив в поцелуй ничего, ничего не чувствуя, кроме разве того, что не может быть, чтобы он куда-то уехал, — просто им все это снится. Они ведь всегда делились снами — этими закодированными посланиями, которые порой не разгадать, как загадку.

— Могу я тебе позвонить?

— Лучше не надо. Если все будет в порядке, я сам позвоню тебе через несколько дней из автомата.

Такси тронулось, и Кэсл не мог различить даже ее силуэта из-за дымчатого заднего стекла. Он вернулся в дом и стал укладывать вещи в сумку, которую можно было бы взять с собой и в тюрьму и в бега. Пижама, банные принадлежности, маленькое полотенце… поразмыслив, он положил еще и паспорт. Затем сел и начал ждать. Он услышал, как отъехала машина соседа, и воцарилась тишина. У него было такое впечатление, будто он — единственный живой человек на всей Кингс-роуд, если не считать полиции в участке на углу. Дверь распахнулась, и вперевалку вошел Буллер. Он присел на задние лапы и уставился на Кэсла, словно гипнотизер, своими выпученными глазами.

— Буллер, — шепотом произнес Кэсл, — Буллер, какой же ты всегда был чертовой докукой, Буллер.

Буллер продолжал на него смотреть — так он давал знать, что пора вывести его на прогулку.

Четверть часа спустя, когда Буллер все еще сидел и смотрел на Кэсла, зазвонил телефон. Кэсл не стал снимать трубки. Телефон звонил и звонил, будто плакал ребенок. Это не могло быть сигналом, которого он так ждал: ни один куратор не станет так долго звонить; по всей вероятности, это кто-то из друзей Сары, подумал Кэсл. Уж во всяком случае, звонят не ему. У него друзей нет.

2

Доктор Персивал сидел в холле клуба «Реформа» возле монументальной широкой лестницы, словно специально так построенной, чтобы выдержать солидных пожилых государственных мужей-либералов с бородками или бакенбардами, этих столпов честности и неподкупности. Когда Харгривз вошел в холл, там сидел, кроме Персивала, еще лишь один член клуба, маленький, незаметный и очень близорукий: он с трудом разбирал биржевую сводку на ленте телетайпа. Харгривз сказал:

— Я знаю, сегодня мой черед, Эммануэл, но «Клуб путешественников» закрыт. Надеюсь, вы не возражаете, что я пригласил Дэйнтри присоединиться к нам.

— Что ж, это не самый веселый собеседник, — заметил доктор Персивал. — Какие-то неприятности по части безопасности?

— Да.

— Я-то надеялся, что после Вашингтона вы хоть немного поживете спокойно.

— На нашей работе долгого спокойствия ожидать не приходится. Я, во всяком случае, едва ли когда-либо буду наслаждаться покоем, и вообще, почему я не подаю в отставку?

— И не говорите об отставке, Джон. Одному Богу известно, какого типа может навязать нам Форин-офис. Что же вас тревожит?

— Дайте мне сначала выпить.

Они поднялись по лестнице и сели за столик на площадке перед рестораном. Харгривз заказал свое любимое «Катти Сарк» без воды.

— Что, если вы убили не того человека, Эммануэл? — сказал он.

В глазах доктора Персивала не отразилось удивления. Он тщательно проверил цвет своего сухого мартини, понюхал, подцепил ногтем кусочек лимонной кожуры, словно сам готовил коктейль по своему рецепту.

— Я уверен, что нет, — сказал он.

— А вот Мюллер не разделяет вашей уверенности.

— О, Мюллер! Ну что может знать об этом Мюллер?

— Знать он ничего не знает. Но у него есть интуиция.

— Если дело только в этом…

— Вы никогда не были в Африке, Эммануэл. А в Африке приходится доверять интуиции.

— Дэйнтри потребует гораздо большего, чем интуиция. Его не удовлетворили даже улики против Дэвиса.

— Улики?

— Эта история с зоопарком и дантистом — если взять хотя бы один пример. Ну и Портон. Портон сыграл решающую роль. А что вы скажете Дэйнтри?

— Моя секретарша сегодня с утра пыталась дозвониться Кэслу. Никто вообще не ответил.

— По всей вероятности, он уехал с семьей на уик-энд.

— Да. Но я приказал открыть его сейф — заметок Мюллера там нет. Я знаю, что вы скажете. Кто угодно может допустить небрежность. Но я подумал, если Дэйнтри съездит в Беркхэмстед… ну, словом, если там никого нет, можно будет осторожно осмотреть дом, а если Кэсл там… он удивится появлению Дэйнтри и, если он виноват… начнет нервничать…

— Вы сообщили об этом в Пятое управление?

— Да, я разговаривал с Филипсом. Он снова взял телефон Кэсла на прослушивание. Даст Бог, все это кончится пшиком. В противном случае это будет значить, что Дэвис был ни в чем не виноват.

— Не волнуйтесь вы так из-за Дэвиса. Право же, не такая уж он потеря для Фирмы, Джон. Его вообще не следовало к нам брать. Он был плохой и небрежный работник и слишком много пил. Рано или поздно он все равно стал бы для вас проблемой. А вот Кэсл, если прав Мюллер, даст нам серьезную головную боль. Тут афлатоксин не применишь. Все