Путь Абая. Книга III - Мухтар Омарханович Ауэзов

При этих словах Жумана молодой Дармен фыркнул и проговорил неторопливо, внимательно глядя на старика:

- Вот вам еще один пример того, какими могут быть разными истина, правда... Об этом и говорил Абай-ага.

На говорившего Дармена старик Жуман даже не обернулся. Он пытливым взором уставился на Абая. А тот самым откровенным образом отвернулся от Жумана и перестал обращать на него внимание. И тогда Жуман возвысил свой и без того излишне громкий голос:

- А теперь слушайте все! Да повнимательнее! Недавно на краю нашего аула спешился гонец, ехавший в сторону аулов Жигитека. Он чуть не лопался от радости, сообщая нам новость, и требовал суюнши! Этот гонец был жигитек из рода Тусипа - большеносый Мадияр. Как говорится, он скакал во всю прыть, надрывая глотку и на всю степь оглашая: суюнши! И сказал нам большеносый Мадияр: «Наконец-то и к нам пришел праздник! Кудай услышал нас, увидел слезы всего Жи-гитека. Наш защитник, опора наша, арыс наш возвращается! Базаралы сбежал с каторги и скоро будет с нами!»

Новость Жумана поразила всех в юрте. Абай вскричал: «Да это же замечательная весть!» Молодежь, вскинувшись вослед радости Абая, искренне радовалась.

- Апырау! Неужели он жив и здоров?

- Значит, уцелел наш Базеке!

- Появился вновь, словно на крыльях прилетел!

- Какая радость для родичей!

Жуман не был склонен к радости - его, как и многих ир-гизбаев, новость эта скорее огорчала и тревожила. Но мысли свои он не стал высказывать вслух, а ударился в предположения:

- Если акимами волостей были бы Такежан или Шубар, вряд ли он посмел заявиться в родных краях. А узнал, наверное, что во власти Кунту, услышал, должно быть, что должность ускользнула из рук сына хаджи Кунанбая, то и решился на побег, понадеявшись, что его не выдадут свои. Чему вы радуетесь? Думаете, он вам счастье принесет? Как бы не так! Вы еще почувствуете на себе, на что он способен, злодей! Запомните мои слова!

Тут Абай гневно прикрикнул на него:

- Довольно, аксакал! Перестань зря наговаривать. Если нет у тебя сорокалетней дружбы, не должно быть и сорокалетней вражды. Какую месть ты можешь иметь к Базаралы? Вернулся он живым - иншалла! Слава Всевышнему! Пусть ему сопутствует удача! - говорил Абай, сурово глядя на Жу-мана; затем обернулся к друзьям.

- Вражду и суровость оставим другим детям Кунанбая, а в этом ауле мы воспринимаем весть с радостью! Он всегда слыл славным джигитом в народе. Друзья мои, если вы разделяете мои чувства, то завтра же садитесь на коней и выезжайте в Семипалатинск, встретьте его! Это мое решение и моя воля. Передайте ему братский привет и добрые пожелания, - завершил Абай.

3

Новость подтвердилась: Базаралы бежал с каторги и вернулся в родные края. На это он решился действительно после того, как волостным акимом был избран Кунту, из рода Бокен-ши. Весть дошла каким-то образом и до его каторги. Оставалась бы власть у Такежана и Шубара, которые и загнали его на каторгу, Базаралы не решился бы на побег и открыто не появился в родном краю...

Избрание Кунту стало полной неожиданностью для многих тобыктинцев. Последние выборы проводил уездный начальник Казанцев, лично прибывший из Семипалатинска. Давно служивший на этой должности, Казанцев хорошо разбирался в политике кочевников в степи и был весьма удивлен тем, что на должность волостного головы вместо кого-нибудь из отпрысков Кунанбая, привычных для уездного начальства, вдруг выдвинули и выбрали из другого рода. Для иргизбаев это было неожиданным ударом, да и сам уездный начальник был весьма недоволен.

Выборы были проведены весной прошлого года в стане Оспана, младшего сына Кунанбая, на джайлау в Пушантае. А перед этим в его родовом ауле Жидебай был созван сбор старшин Чингизской волости, на который пригласили около ста аткаминеров из всех родов Тобыкты. Призывал на сбор Кунанбаев Шубар, тогдашний волостной начальник. Он советовался со своей родней - Майбасаром, Такежаном, Исхаком, сообща они выстраивали козни и плели интриги, выявляя мнения старшин и аксакалов насчет того, кто на предстоящих выборах должен был усесться на место волостного главы. Итак, зарезав ритуальную серую кобылу со звездочкой на лбу, коккаска, и как следует угостив аткаминеров, аульных старейшин, выборных-елюбасы, Кунанбаевы старались перетянуть на свою сторону тех, кто колебался, и подавить всякого, кто противился дать добро их ставленникам.

Объявленным же поводом для схода послужил вопрос о налогах, вернее - сборах с кочевников, которые среди них получили недоброе название черных поборов - карашыгын. Это были не годовые налоги, собираемые русскими властями с каждой юрты, а свои, родовые, денежные поборы, которые собирались теми же волостными и аульными старшинами для того, чтобы устраивать приемы городского начальства в степи, равно как и оплачивать дорожные издержки акимам, биям и аткаминерам, ездившим в город на поклонение начальству. Черные поборы, душившие в основном степную бедноту и средний народ, не касались баев и начальников, которые должны были организовывать приемы и совершать поездки в город, и не определялись по размеру, и не устанавливались по какому-нибудь известному порядку. Все зависело от произвола волостного начальства, кому в карман и шли собранные средства.

Но черные поборы не могли быть съедены одним лишь волостным начальником, - он полюбовно делился со всеми, кто помогал выколачивать их из народа, и поэтому в прошлом году, когда Шубар значительно увеличил объем карашыгын, никто из родовых и аульных старшин не стал возражать. Чин-гизская волость разделялась на двенадцать аульных атками-нерств, их представители, собравшись в Жидебае под шаны-раком Оспана, живо раскидали дополнительные расходы по отдельным «дымам» многочисленных мелких аулов, освободив свои родные от излишней нагрузки.

Не касаясь зажиточных и влиятельных людей рода, черные поборы всей тяжестью ложились на самых слабых, безответных, малоимущих, обрекая бедные очаги на нищее существование. Ни для кого из них не было спасения от карашыгын. Родовые вожди говорили им: кому принимать начальственных гостей из города? Не вам же! Не могут они останавливаться в ваших дырявых юртах, пить ваш прокисший айран! Вот мы за них и в ответе, достойно принимаем гостей. Но ведь и вы же наши родичи? А раз так, то почувствуйте и на себе тяжесть расходов!

Единение богатых при этом было похоже на стихийную спаянность аульных псов, которая появляется у них, когда приближаются волки. Простой народ прекрасно знал об этом, поэтому не мог надеяться на сочувствие и заступничество своих биев, аксакалов, старшин, волостных начальников.

«Что толку жаловаться