Рыбари и Виноградари - Михаил Харит

— Андрей, ты как? — услышал он слова Максима, обращённые к приятелю.

— Начинаю привыкать. Это непросто, если учесть, что ещё несколько дней назад моя жизнь была, мягко говоря, другой.

— Привыкай, только аккуратней. По-моему, тебя ревнуют. Из праха вышел, прахом станешь.

Вадим заметил взгляд, осторожно брошенный в его сторону. И отвернулся, делая вид, что не слышит разговора.

— И что ты мне советуешь делать? Оставить Ольгу?

— Боже сохрани. Тогда тебя убьёт она.

— И зачем ты это говоришь? Хочется услышать что-то конструктивное…

— Не садись в первое подъехавшее такси, чаще меняй телефон, замечай, кто смотрит на тебя в толпе, и… не ешь много мучного. Фрукты вот ешь.

— Ну вот, ты опять валяешь дурака. Что мне делать? Делать вид, что ничего не произошло, улепётывать от вас при первой возможности и тихо писать в штаны?

— В конце концов, ты сам выбрал такую… — Максим замялся, подыскивая слова, — …специфическую девушку.

— Любовь не только слепа и глуха, она ещё и безумна, — философски констатировал Андрей.

В самолёте было прохладно. Волна возбуждения схлынула, оставив за собой лишь зыбкое пятно безразличия. Разрешение на взлёт не давали минут десять, и София успела связаться с бароном Анри со своим ежедневным докладом о положении дел в экспедиции.

— Что ты ему сказала? — спросил Вадим. Его беспокоила задержка.

— Правду, — ответила София. — Всё у нас хорошо. Пьём, курим, оргии устраиваем. Бойню кровавую только что учинили…

Мелкая дрожь разгона сменилась ровным гулом двигателей. Солнце по-очереди заглядывало в иллюминаторы. Земля осталась далеко внизу, отсюда она казалась мирной и по-детски беззащитной.

— А мне нравятся людские толпы. Особенно на танцах. Чувствуешь плечо партнёра, его грудь, руки… Что плохого в объединённой Европе? Цивилизация развивается… — возвращаясь к предыдущему разговору, сказала София, удобно устроившись с ногами на диванчике. Салон был по-домашнему уютным, и почти не чувствовалось, что они в воздухе.

— Ты считаешь, что Богу нужно это развитие? — спросил Вадим.

— Откуда я знаю. Его планы непостижимы, — замялась София.

— Я знаю, — сказал Максим. — Есть одна древняя теория. Бог задумал развить сам себя. Вроде того, как мы рождаем ребёнка, получая своё продолжение и развитие.

— Он что, трахнул кого-то? — быстро спросила Ольга. — Давно догадывалась, что меня кто-то непрерывно имеет.

— Процесс похож, но не буквально. Бог выделил из себя крохотную часть, которая имела полный набор информации о нём.

— Понятно, это — мужской сперматозоид с полной генной информацией, — тут же прокомментировала Ольга.

— Не наливайте ей больше, — попросил Максим. — Потом он разбил эту часть на миллионы ещё более крохотных частей и поместил в созданный специально для них материальный мир.

— Опять понятно, — захохотала Ольга. — Мой материальный мир ждёт твоих проворных подобий, — толкнула она в бок Андрея.

Максим не стал отвечать, а продолжал:

— В этом материальном мире каждая частица должна была накопить собственный индивидуальный опыт, которого нет у Бога. Затем, сложив эти частицы обратно и объединив их в себе, Всевышний бы получил развитие.

Таким образом, мы превращаемся в Бога только вместе. И я согласен с Софией, что Господу угодно наше объединение.

Вадим смотрел, как Андрей нежно ласкает ноги Ольги, и думал, что если его сейчас убить, это будет неправильно. Во-первых, это — проявление собственной слабости, а во-вторых, придётся иметь дело с Ольгой… Подравшись, они, наверное, разнесут не только этот самолёт, но и весь Ближний Восток… Наконец, он перевёл взгляд на Максима и ответил:

— Полное объединение всех человеческих душ и стая — разные вещи. Это как зеркало. Если его разбить на миллионы осколков, то получить новое зеркало можно только сложив всю мозаику целиком. Это — объединение душ. Если мы произвольно возьмём сотню разных осколков, то мы не сложим зеркало, мы сложим дырявую конструкцию, совсем не похожую на исходник. Так и стая не является подобием Бога.

— Мы пойдём, проверим теорию, поэкспериментируем, — сказала Ольга, увлекая Андрея за собой в соседний салон.

Вадим наткнулся на быстрый взгляд Максима. В глазах таилась насмешка. Наверняка злорадствует, что его толстый приятель украл чужую подругу. Все они заодно.

Мир вновь стал привычным. Женщины предавали, мужчины нападали. А жизнь неумолимо делала своё дело: вела всех к смерти. Каждую секунду чёрная черта, отделяющая миры живых и мёртвых, неотвратимо приближалась. «Зря я их не убил», — отрешённо подумал Вадим.

Неужели во всех мирах нет никого, кто бы его понимал и любил безоговорочно, по-матерински? Как Богородица своего Сына? Иисусу повезло. Его оставил отец, предали ученики, убили люди, но у него была Мать! Она сняла растерзанное тело сына с креста, отшвырнула терновый венец, положила окровавленную бессильную голову на свои мягкие колени. Её слёзы омыли раны, а поцелуи пахли яблоками…