Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских - Роланд Харингтон

Генерал от инфантерии Герхард Вольдемарович фон Хакен был выдающимся русским военачальником начала девятнадцатого века. В кампаниях 1805–1807 годов он командовал пехотным полком и в этом качестве неоднократно принимал участие в боевых действиях против Великой армии Наполеона.

Солдаты любили Герхарда, и не (с)только за храбрость. В те басносложные времена многие выдающиеся деятели Российской империи были людьми со странностями, и он в том числе. Полк гордился чудачествами своего командира, молва о которых шла по всему православному воинству.

Представьте себе картину: одинокое поле где-то в полях Богемии или Восточной Пруссии. Погода плохая, идет дождь или снег, в воздухе повышенная влажность, интенданты опять сплоховали и не подвезли сухарей. У солдат в брюхе пусто, в ранце не густо. Французы предприняли дерзкий фланговый маневр, и в тылу уже громыхает канонада. А Герхард фон Хакен проводит полковой смотр. Щегольски вычищенные и убранные гренадеры едят глазами молодого генерала (он получил это звание в шестнадцать лет, тогда как Наполеон лишь в двадцать четыре!), проезжающего вдоль строя на вороном жеребце Диктатор. На голове у Герхарда шляпа с белым плюмажем, из-под которой выбиваются длинные, волнистые каштановые локоны (как у меня!), на груди созвездие звезд, мускулистые ноги в тугих белых лосинах (каждое утро он втискивается в них с помощью дюжины дюжих денщиков) крепко облегают конские бока. Парочка геев из егерского батальона почти плачет от восторга.

Герхард кричит:

— Здорово, ребята!

Солдаты в ответ:

— Урррррррра!!!

Обменявшись с полком приветствиями, генерал выказывает искусство объездки. Он ставит Диктатора на четвереньки, на цыпочки, на дыбы, проходит перед строем разными аллюрами. И делает он это не от избытка энергии, а из соображений исторических и скульптурных. Присмотритесь! Всадник и лошадь принимают позы знаменитых конных статуй. То они изображают памятник Марку Аврелию в Риме, то Фридриху II в Берлине, то Петру Великому в Петербурге.

Во время объездки иногда раздается ржанье — не конское, а генеральское. Герхард мастер имитировать звуки птиц и животных и любит радовать солдат своим искусством.

После смотра полководец беседует с отличниками боевой подготовки, делится с ними афоризмами собственного сочинения. Многие из них тут же становятся народными поговорками, например: «Пуля дура, а пулемет дурак».

Так гуманный генерал вносит в нелегкую солдатскую жизнь элемент культуры и веселья. А через час полк вновь орет «Ура!» и бодро бежит в бой или из боя (смотря по обстоятельствам).

Добавлю, что акустическое оформление объездки было плодом систематических упражнений, которые Герхард проводил в своем имении Свидригайлово Калужской губернии, когда приезжал туда на побывку. Каждый день он вставал рано, до зари и шел в хлев или в лес. Там он слушал, слушал, слушал… А вечером генерал запирался в кабинете и часами пищал, щебетал, рычал, ревел и, конечно, ржал, стараясь как можно точнее воспроизвести звуки, издаваемые представителями местной фауны.

Герхард увлекся этим хобби еще ребенком. Его отец, отставной лейб-гусарский офицер Вольдемар Конрадович фон Хакен, вечно попадал в сети Амура, из-за чего не всегда уделял должное внимание сыну. Верхом на своем вороном Тиране (от которого произошел Диктатор) Вольдемар целыми днями рыскал по округе в поисках любовных приключений. Оставленный на произвол нянек, если не судьбы, маленький Герхард — или, как звали его дворовые люди, Герхуша, — развлекался по мере возможности. Скучающий ползунок сошелся со старым псом по имени Люпус, жившим в усадьбе на правах ветерана помещичьей охоты. Герхуша научился у него лаять и выть (Люпус когда-то был волком). За этими уроками последовали другие. Уже ребенком Герхард блеял лучше овцы, квакал почище лягушки. Вы спросите, а где же была его мать? — После каждого нового романа Вольдемара Конрадовича ревнивая госпожа фон Хакен, родом шведка, уезжала к родителям в Стокгольм, чтобы затем вновь вернуться к мужу. Вольдемар был такой хорошенький, что она не могла заставить себя от него отказаться.