Том 1. Новеллы; Земля обетованная - Генрих Манн

уставился на скромный знак отличия в петличке барона. Гохштеттен с каждым днем все ниже падал в глазах Асты и ее родителей. Недовольный тесть обвинял в преднамеренном обмане этого тайного советника из министерства внутренних дел, который никак не мог выхлопотать ему орден. Адельгейда сказала:

— Твой отец утверждает, что он бессилен против этой компрометирующей его особы.

— Помолчи, Адельгейда, — сказал Туркхеймер. — Этому брехуну, что осрамил нас, я задам перцу. Он у меня напляшется, ему объявят бойкот, этому мерзавцу жизнь не в жизнь будет… А кто против этого? Ты, Адельгейда!

— Так, значит, вы собираетесь отомстить, но каждый за себя? Нет, уважаемые родители, тут надо действовать иначе.

Аста грациозно оперлась рукой на высокую, в форме лиры, спинку стула, обитого змеиной кожей. Ее коренастую фигуру плотно облегало элегантное платье из серебристо-серого crêpe-lisse на несколько более темном шелковом чехле; загнутую спереди шляпу со страусовыми перьями она не сняла; она стояла перед родителями, словно милостиво принявшая в них участие покровительница из высшего круга. Свои слова она сопровождала свободными и небрежными движениями правой руки, затянутой в белую перчатку.

— Прежде всего тебе, папа, следует выхлопотать этому молодому человеку небольшое, сносно оплачиваемое местечко.

— Местечко? Чтобы я ему… Ты, верно…

— Мне тебя жалко, папа, по тут ничего не поделаешь. Подумай хотя бы о том, сколько времени мы терпели его среди нас, и, к сожалению, он слишком много знает. Не правда ли, милая мама, он о многом осведомлен? Ну, хотя бы скандал с Золотыми Трясинами, папа? Ты дал ему на них много заработать и, возможно, позволил даже бросить взгляд за кулисы? А что, если он проболтается?

— О, его болтовни я не боюсь, — пробормотал Туркхеймер, покосившись на Гохштеттена, который не слушал. — Но что бы там ни было, надо зажать рот всяким клеветникам. Ты права, дитя мое, я хватил через край.

— Переговори с Иекузером о месте в «Ночном курьере».

— Будет исполнено, будет исполнено. Местечко не слишком сытное, но и не слишком скудное, чтобы он не разжирел, но боялся бы его лишиться.

— Вот видишь, папочка, ты уже рассуждаешь более здраво. Ну, а теперь мой вам совет: пожените их.

Адельгейда подскочила в кресле.

— Как поже… — Она с трудом овладела собой. — Ты шутишь! Да разве это месть? Или ты полагаешь, что этого требуют приличия?

Туркхеймер вздохнул.

— Я ничего не имею против. Только это не так просто. А затем — ради чего?

— Ради их счастья, — ответила Аста чуть поддразнивающим тоном. — Они любят друг друга: они вам это доказали. Осчастливьте их, они стоят того; правда, Бото?

— По-моему, молодой человек весьма симпатичен, — отозвался Гохштеттен. Его супруга похлопала его по плечу с пренебрежительным сожалением и обратилась к отцу:

— Прежде всего надо послать к этой даме… как ее прозвали-то?

— Девчонка Мацке, — ответил Туркхеймер.

— Она, несомненно, наделала долгов, эта девчонка Мацке. Значит, прежде всего попробуй натравить на нее кредиторов. Затем ты, папа, купишь у нее виллу. Очаровательный юноша Андреас входит в ту же плату. Либо она возьмет и его, либо ничего не получит.

— А он? А он? — дрожащими губами, чуть слышно пролепетала Адельгейда; и все же это был крик души. Она не смела поднять глаза, она боялась увидеть его на обычном месте. Ведь он принадлежал всецело ей, она жила в его душе, как мог он оставаться где-то вдали, ничего не ведая, в то время как его судьба решалась на безжалостном семейном совете. Конечно, он все еще стоит там, у чайного столика, бледный, грустный, с немым укором в ясных, осененных длинными ресницами девичьих глазах. Аста с улыбкой смотрела на страдающую мать.

— Не беспокойся, — произнесла она почти ласково, — на это у нас Либлинг есть. Он возьмется за каждого из влюбленных в отдельности и обработает их.

Все оглянулись на Либлинга, но он не проявлял ни малейшего участия. Он сидел в противоположном конце комнаты, корректный, с газетой в руках. Туркхеймер тихонечко покряхтывал.

— Совет твой хорош, но дорог. Сколько денег я уже ухлопал на эту жалкую парочку!

Аста возразила:

— Да, но теперь, папа, ты по крайней мере знаешь на что.

— Знаю на что?

— А месть? Представляешь, что это будет за брак? С его блестящей карьерой покончено, с ее — тем более. Он будет получать жалованье, — скажем, триста марок, — такой суммы в обрез хватит холостому человеку со скромными привычками. На этом будет строиться их бюджет, а с такой бережливой, любящей порядок, привыкшей к правильному образу жизни женой, как девчонка Мацке, все пойдет как по маслу. Через год они обзаведутся золотушным ребенком. Родители опустились, ссорятся, их тайно гложут нищенские вожделения. Как-нибудь мы встретимся с ними в Тиргартене. Отец катит детскую колясочку, сзади мать подметает песок обтрепанным шелковым подолом. Башмаки на ней с резиновыми ушками, а в руках шерстяной зонтик.

— Аста, ты — моя дочь! Ну и характер же у тебя! Да, это месть, и месть благородная.

Туркхеймер был в восторге, он потрепал дочь по подбородку, и она не противилась, так весело настроила ее предвкушаемая ею судьба человека, который оскорбил, не заметил ее и, наконец, вмешался в ее сердечные дела. Для нее его успехи означали непрерывное поражение. Теперь она начнет мстить, и он не преминет в этом убедиться. С подкупающей любезностью, к которой никто здесь не привык, взяла она отца под руку: дворецкий как раз появился на пороге и доложил, что кушать подано.

— А как ты себя чувствуешь, папочка? — спросила она.

— Превосходно! — воскликнул Туркхеймер и попытался придать эластичность своей походке. — Превосходно! Либлинг, у меня к вам важное дело.

Адельгейда молча ломала руки, она чувствовала, что никакими словами, никакими уловками не спасти Андреаса: он был обречен, он погибал у нее на глазах. Гохштеттен вел ее под руку. Они прошли мимо Либлинга, он поклонился. В задушевном взгляде его темных глаз Адельгейда прочла сочувствие, которого, казалось, ни от кого уже не могла ждать; она с благодарностью задержала на нем взор.

Он тут же подумал: «Неужели это возможно?»

Он еще раз поклонился с безоговорочной преданностью и поклялся в душе:

«Я выполню свой долг».

XV

Либлинг

Когда Андреас увидел, что кабинет его пуст, на него напало сомнение:

«Что, если я хватил через край?»

Исчезновение Адельгейды было похоже на немой протест. Но он сломит ее возмущение. Надо