Пять королевств Ирландии - Джеймс Стефенс

— Он мой враг, — прорычал Финн. — Я объявляю его своим врагом.

— Ты защитишь меня? — взмолилась она.

— Он не придет туда, где я, — твердо произнес он. — Я тоже наделен знанием. Я — Финн сын Уайла сына Байшкне, человек среди людей и бог среди богов.

— Он просил моей руки, — всхлипывала она, — но помыслы мои отданы моему герою, и я отвергла его, самого Темного Сида.

— Это твое право, и я клянусь своей рукой, что если твои возлюбленный жив и не женат, он женится на тебе или будет отвечать за отказ передо мной.

— Он не женат, — сказала Садб, — но он почти не подвластен тебе.

Вождь задумчиво пожал плечами.

— В этой земле мне неподвластны только Верховный король и князья.

— Какой человек властен над собой? — отозвалась Садб.

— Ты хочешь сказать, что я — тот, кого ты ищешь? — вопросил Финн.

— Именно тебе отдана моя любовь, — ответила ему Садб.

— Какое чудо! — радостно воскликнул Финн. — Ведь я возлюбил и возжелал тебя с того момента, когда ты отворила дверь в мои покои, и мысль о том, что твое сердце отдано другому, ранила мое сердце подобно мечу.

Финн действительно полюбил Садб так, как не любил никого раньше и вряд ли бы смог полюбить потом. Он не мог жить вдали от нее. Глядя на нее, он не видел мира, а глядя на мир без нее — не видел ничего, кроме мрака и печали. Звуки охоты были для него подобны музыке, но голос Садб затмевал и их. Он любил слушать весенний клич кукушки с высокого дерева, исполненный радости свист черного дрозда из осенних кустов и тонкое, сладкое очарование песни жаворонка, льющейся с голубого летнего неба. Но голос Садб был для него слаще пения жаворонка. Она очаровывала и удивляла его. В кончиках ее пальцев было волшебство. Ее нежная ладонь покоряла его. Ее легкие шаги заставляли его сердце биться сильнее, и каждым поворотом головы она открывала ему новую красоту своего лица.

— Она всегда не такая, как раньше. Она лучше любой другой женщины. Порой она даже лучше самой себя.

Он забыл про Фианну. Он перестал ездить на охоту. Он больше не внимал песням бардов и мудрым словам ведунов — в его жене было все это и еще что-то сверх того.

— В ней этот мир, и в ней же — другой. Она — все сущее, — говорил Финн.

Глава 3

С лучилось так, что народ Лохланна[15] пошел войной на Ирландию. Вражеский флот приплыл к скалам Бен Эдайр. С кораблей высадилось войско данов, готовых сражаться насмерть, но покорить зеленый остров. Против них вышел Финн со своим народом. Великий герой и раньше-то не жаловал данов, а на эту битву он шел с особой яростью — ведь теперь даны не только напали на его родину, но и попытались встать между ним и величайшим счастьем его жизни.

Битва была жестокой, но короткой. Лохланнахов оттеснили к их кораблям, и спустя неделю во всей Ирландии не осталось ни одного дана, кроме тех, что были погребены в ирландской земле.

Как только победа была одержана, Финн покинул свою победоносную Фианну и поспешил на равнины Аллена, к своей ненаглядной Садб.

— Не покидай нас! — восклицал Голл мак Морна.

— Я должен уйти, — отвечал Финн.

— А кто же опустошит пиршественный стол? — вопрошал Конан.

— Оставайся с нами, вождь! — умолял Кэлтэ.

— Какой же пир без Финна? — жаловались все. Но он не хотел оставаться.

— Клянусь моей рукой, — выкрикнул он, — я должен идти! Она увидит меня в окно!

— Так и будет, — согласился Голл.

— Так будет, — кричал Финн, — и когда она увидит меня издали, она выбежит мне навстречу из главных ворот!

— Было бы странно, если б она не выбежала, — ухмыльнулся Конан.

— Ия снова коснусь ее руки! — обратился Финн к Кэлтэ.

— Да это обязательно будет так.

— Я загляну в ее глаза! — настаивал вождь.

Но тут он заметил, что даже верный Кэлтэ не понимает его, и с грустью, но не без гордости осознал, что его чувств не дано понять никому.

— Мой дорогой, а ты влюблен, — произнес Кэлтэ.

— Да, точно влюблен, — снова ухмыльнулся Конан. — Любовь — радость для женщины, зараза для мужчины и верный признак безумия.

— Истинно так, я безумен! — бормотал Вождь. — Любовь делает нас несчастными. Мы не можем охватить взглядом неоглядное, не можем объять необъятное. Когда я смотрю в ее глаза, мне больно оттого, что я не вижу ее губ, а когда я смотрю на ее губы, все во мне кричит: „Взгляни в ее глаза!”

— Вот так всегда и бывает, — задумчиво промолвил Г олл.

— Только так и не иначе, — согласился Кэлтэ.

И герои вспомнили глаза и губы своих любимых и поняли, что вождя им не удержать.

Когда Финн увидел на горизонте свой замок, сердце его забилось быстрее, и он ускорил шаг, радостно размахивая копьем.

— Она меня еще не увидела, — подумал Финн

— Она еще не может меня увидеть, — утешил он себя.

Но тревожные мысли не оставляли его, ибо он понимал, что если бы все было хорошо, он бы увидел ее много раньше.

— Наверное, она думает, что я все еще сражаюсь или меня удержали на пиру по случаю победы.

Но тревожные мысли не оставляли его, ибо казалось ему, что если бы все было хорошо, она бы поняла, что его ничто не удержит.

— Женщины, — сказал себе он, — весьма стыдливы и не любят показывать другим свое нетерпение.

Но тревожные мысли и тут не оставили Финна, ибо он знал, что Садб могла бы выбежать незаметно, а даже если бы ее и увидели — все равно ей нет дела ни до чьих глаз, кроме его.

Подумав так, он сжал копье и побежал, как не бегал никогда в своей жизни, и вот, запыхавшийся и взъерошенный, он вихрем ворвался в ворота великого Дуна.

В Дуне царил беспорядок. Слуги что-то кричали друг другу, а женщины беспомощно носились, плача и заламывая руки. Когда же они завидели героя, то убежали от него и попрятались друг за дружку.

Финн нашел взглядом своего дворецкого Гарива Кронана по прозвищу Шумный Грубиян и решил расспросить его.

— Эй, подойди сюда! — сказал он.

И Шумный Грубиян подошел к нему без малейше го шума.

— Где Краса Аллена? — приказал хозяин.

— Я… Я не знаю, господин, — ответил перепу ганный слуга.

— Ах, ты не знаешь! — прорычал Финн. — То гда