Последняя любовь лейтенанта Петреску - Владимир Лорченков

А радоваться было чему. Она, матушка Мария, две недели вкалывала на сухой земле, как проклятая, а, возвращаясь домой с поля, готовила есть, убирала, шила, стирала, кормила скот и птицу, пропалывала огород. Несмотря на это, а также на обязательный вечерний комплекс упражнений, – драка с выпившим, как всегда, Василием, и три-четыре круга быстрым бегов вокруг дома – от Василия с топором, – матушка Мария была очень даже полной женщиной. И вот она, намаявшись, берет петуха, ведро кукурузы, и едет продавать все это в Кишинев. Там можно будет посмотреть на рынок, зайти туда, и долго глядеть на людей, да и себя показывать. А если еще и повезет встретить кого-то из знакомых… Наташа Ростова и ее бал отдыхали по сравнению с матушкой Марией и ее поездкой в Кишинев на рынок. Но матушка Мария не знала, кто такая Наташа Ростова, и потому ей даже в голову не приходило столь нелепое сравнение. Она просто была счастлива, рада. И все тут. Но счастье было неполным. Требовалось, чтобы кто-то разделил его.

– А вот правнук у меня, из городских, – продолжила, несмотря на упорное нежелание студента общаться, матушка Мария, – тот тоже все читает, читает, читает. А зачем? Для кого? Вот ты, к примеру, что читаешь?

Не дожидаясь ответа, матушка ласково, как ей показалось, рванула из рук студента книгу, глянула на название, и минут пять читала его.

– История румын, – небрежно вернула покрасневшему парню Мария книгу, – ты лучше меня послушай. Матушка Мария тебе столько про эту историю расскажет, что в этом твоем институте тебя на руках носить начнут. Помню, как будто вчера это было, война началась, и через поле сосед мой бежит. Павел Лазарчук его зовут. Не слышал про такого? Нет? Странно. Откуда ты? Из Трибужен? Странно, из Трибужен, а Лазарчуков не знаешь. Его двоюродный брат Ион еще механизатором после войны стал, на тракторе ездил. Потом как-то напился, и съехал в кювет. Так чтобы его машину оттуда вытащить, мы людей в четыре села гоняли, за подмогой. Так на руках и вытащили. Что поделать, сынок, время было такое…

Студент, деликатно отвернулся и попытался продолжить чтение. Чужой, подумала Матушка Мария. И правнук такой же. И дети, которые в город уехали. Приедешь, сядешь, руки на животе сложишь, – в общем, сидишь, как порядочная женщина, – а они все носы отворачивают. Чужая, для всех чужая. Один Василий свой, да и тот каждый вечер зарубить собирается. Но склонность к меланхолии не была отличительной чертой характера матушки Марии. Иначе она просто не пережила бы войну и коллективизацию.

– Значит, не знаешь Лазарчуков из нашего села, – задумчиво сказала она, – ну, скажи на милость, что же это получается? Какого-нибудь Кутузова, который здесь за турками гонялся и от них бегал, ты знаешь, а Лазарчука из Старых Плоешт – нет. А ведь Лазарчук, он такой же человек, как и этот твой Кутузов. И, получается, зачем тебе вся эта книжная история? Послуай вот лучше историю матушки Марии.

– Гм, – неопределенно ответил студент, и перевернул страницу.

Оттуда выпала фотография милой девушки. Матушка Мария подслеповато сощурилась, сделала совсем уж лукавое лицо, и подмигнула несчастному парню.

– Невеста?

– Угу, – краснея все больше, ответил студент, и добавил почему-то, – жарко здесь.

– А ты открой люк, сынок! – обрадовалась матушка Мария, – Открывай, не стесняйся. Матушка Мария вон старая какая, ей люк не открыть, а ты возьми, да и приналяг на него.

Студент сунул фотокарточку обратно в книгу, и, пытаясь не упасть, встал. Сильно толкнул люк, и в маршрутку хлынул поток свежего воздуха. Матушка Мария счастливо улыбалась: пока студент открывал люк, она рывком сумела бросить на сидение свои сумки, и примостилась там сама. Печально поглядев на нее, студент взял книгу, и собрался снова читать.

– Эй, – проснулся дремавший до сих пор мужчина в потертой кепке, и хлебнул из бутылки вина, – а ну закройте люк! Сквозит! Что, не слышно там?! Закройте люк! Жарко им, видите ли.

– Точно! – поддержала мужчину группа картежников, игравших в подкидного, – закройте. А то карты сдувает.

– Ну, чего смотришь, сынок? – ласково спросила матушка Мария. – Ты молодой, силенок у тебя много, приналяг-ка на люк, да и закрой его. А то и вправду сквозит.

– Вы же сами открыть хотели, – удивился бедолага-студент, – как же так?

– Вот молодежь, – покачивала головой матушка Мария, обращаясь уже к пожилой соседке, – вечно им лишь бы старшим перечить, а не просьбу уважить!

– Кто там стариков обижает? – заорал мужик в кепке, допив вина. – А, ну, поди сюда.

Студент закрыл люк, и положил в сумку книгу.

– Ты это, на спинку-то не налегай, – попросила Мария, ерзая, чтобы устроиться поудобнее, – мне неудобно сидеть, когда ты на спинку опираешься. Постой так, сынок, ноги у тебя молодые.

Водитель оглянулся, развернувшись почти полностью, и машину едва не занесло.

– Кто там в проходе встал?! – оживленно заорал он. – А ну, сядь на корточки, чтобы полиция не оштрафовала за перегруз!

– Точно! – согласились картежники, не поднимая глаз от колоды.

– Ишь, совсем уж обнаглели, – включилась вдруг женщина средних лет, с сумкой картофеля, – То им не это, это не то.

– Открой люк, – поддержал ее мужичонка в кепке, – закрой люк. То сел, то встал.

– А ну, пригнись! – хохотал водитель.

– Це, це, це, – пощелкала языком матушка Мария, – ну и молодежь пошла.

– Урод!

– Ботаник!

– А они еще в городе бардак устроили!

– Бесплатного троллейбуса им хочется!

– Я не бастую, – оправдывался студент.

– Все вы одним миром мазаны!

– Дармоеды! Бездельники!

– Скоты! В поле бы их! Я всю жизнь пахал!

Маршрутка гоготала. Матушка Мария была счастлива. Студент, положив ей на колени сумку с книгой, протиснулся в задние ряды, снял с мужичонки кепку, сдавил горло, и хриплым шепотом сказал:

– Убью.

В маршрутке воцарилась тишина. Мужичонка быстро притворился очень пьяным, и спящим, водитель поскучнел, стал следить за дорогой, и перестал – нарушать правила, поэтому машина поехала очень медленно.

– И ты, – нежно сказал ему на ухо студент, вернувшись в начало салона и крепко взяв шофера за шею, – следи за дорогой, урод. Вчера здесь лихач, такой, как ты, в «Камаз» врезался. Десять трупов. Я такого ждать не буду. Я лучше сейчас один труп сделаю. Из тебя.

Водитель стал совсем скучным, и даже выбросил в окно сигарету, которую умудрялся держать загипсованной рукой. Уже бледный студент вернулся к своему месту, и по пути со всей силы наступил на руку одного из картежников. Тот терпеливо ждал, когда студент сделает следующий шаг. Немного постояв на руке, студент вернулся к своему бывшему месту и сел на колени матушке Марии. Та, подумав, сказала:

– Так их, сынок. Нет житья порядочному студенту среди деревенского быдла. Удобно устроился? И, слава Богу!