Что случилось с Гарольдом Смитом? - Бен Стайнер

Слава богу. Я знал, что он иссякает, потому что тарелка его почти опустела. Даже когда сделка на мази, но тарелка пуста, – Уолтер уходит.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ЭПИЗОДА

Джоанна с насмешливым равнодушием выслушала, как фонтанирует Уолтер.

УОЛТЕР

Знаете что. Вот, держите, радость моя: вам это пригодится, помяните мое слово.

Протягивает Джоанне визитку. Встает из-за стола.

УОЛТЕР

Встречаемся в субботу, братан.

Хлопает Винса по плечу. Подмигивает.

УОЛТЕР

Да пребудет с тобою сила! Ха-ха!

Уходит. Джоанна и Винс молча едят. Винс волнуется. Джоанна это замечает. Берет карточку Уолтера, накалывает картошку на уголок, как на вилку.

ДЖОАННА

Пригодилась!

Винс вымученно смеется.

И тогда она меня поцеловала.

Чтоб мне лопнуть.

Ладно, признаюсь: это был первый полновесный поцелуй в моей жизни.

Прежде меня целовала только мама да тетушка Мэдж: и еще я учился целоваться с головой от манекена, которую купил на гаражной распродаже.

Место знаменательного события: остановка 88-го автобуса на Хангар-лейн, рядом с нашим офисом.

Время: 17.55, 3 января 1977 года.

Вечер того дня, когда мы обедали в столовой с Уолтером. В какой-то степени я должен быть ему благодарен, потому что, когда он дал Джоанне визитку, я подумал.

Открытка. Ага. Точно. Открытка.

Вечером я подождал, когда Джоанна выйдет из офиса, но, памятуя о дневных накладках, проследил, чтоб она не завернула в дамскую комнату или еще куда. Она не завернула.

И мы вышли на улицу. Я следом за ней.

Догоняю.

– Джоанна. У меня кое-что для тебя есть.

– Неужели?

И я вручаю ей открытку. Очень знакомая сценка.

– Что это?

– Угадай.

– Рождественская открытка.

– Ты проницательная.

– Винс, но сегодня третье января.

– Скоро следующий Новый год.

Это был слабый аргумент, но прошло неплохо. Красивый жест, почти как если бы я подарил духи, но не так, ну, очевидно. Как если бы я откопал дома пустую рождественскую открытку и подумал: подарить, что ли, Джоанне?

Но эта открытка досталась мне гораздо дороже, чем вы думаете. Днем, во время перерыва на кофе, я покинул здание через окно мужского туалета на первом этаже (поскольку считалось, что мистер Несбитт следит за центральным входом) и совершил рейд по ближайшим магазинам. Нелегкое это дело – добыть рождественскую открытку 3 января. Вы не поверите: удача улыбнулась мне в выставочном зале компании «Йоркширские бензоколонки». Возвращался я тем же путем, что и уходил. Загородившись многотомным делом Макдермотта, я долго и старательно вымарывал надпись «Компания Йоркширские бензоколонки желает своим клиентам счастливого Нового года», заменив ее посланием не столь корпоративного свойства.

И вот я подарил Джоанне открытку, мы идем к остановке, и я весьма доволен собой, я хозяин положения, достаю сигареты, предлагаю Джоанне, она говорит да, я засовываю сигарету в рот, прикуриваю и отдаю сигарету Джоанне, она курит. Я все проделал как в кино.

Но тут…

– Винс?

– Да?

– Ты девственник?

Черт, а это еще откуда взялось?

Чтобы как-то выиграть время, я засовываю сигарету в рот, закуриваю, делаю глубокую затяжку. И я выглядел бы вполне достойно, если бы меня не скрутил кашель, потому что я засунул сигарету не тем концом.

Зато меня пожалели.

– Господи, ты в порядке?

– Да, просто дым не в то горло попал.

Беру себя в руки, идем дальше, Джоанна молчит, а я думаю: на нее просто нашло, она забыла про свой вопрос.

Ну да.

– Ну и?

– Что?

– Ты девственник? Ты когда-нибудь занимался сексом?

– Я понимаю, о чем ты. Ах да, ну конечно нет. То есть да.

– Понятно.

– У меня было много девушек.

– Ага.

– Сейчас у меня тоже девушка есть.

– Ага. И как ее зовут?

– Ээ… гм… Айрис. Айрис Ротерхэм.

– Ты как-то долго вспоминал.

– Ну да. Просто мы с ней давно не виделись.

По-моему, звучало неубедительно. Особенно если теперь вспоминать – крайне маловероятно, что Джоанна поверила. Особенно в свете того, что я снова закурил сигарету не с того конца.

– Ты разве не видишь, что закурил с фильтра?

– Ну да.

В общем, на этом и скукожились все преимущества, которых я добился открыткой. Ну, так я подумал. Мы уже стоим на автобусной остановке, на моей автобусной остановке. Ее остановка подальше.

Джоанна стоит передо мной, смотрит мне в глаза.

Почему-то мне становится не по себе.

– Что?

Она дает мне пощечину.

– Ооо! За что?

И тогда она поцеловала меня.

Хотелось бы сказать «мы поцеловались», но это значило бы преувеличить свою роль.

Она поцеловала меня. Именно так.

И что вы, думаете, я сделал? Я поступил как настоящий мужчина.

Побежал к автобусу. А затем, подходя к дому, выкурил еще одну сигарету, двадцатую за тот день: так мой план 2 накрылся медным тазом.

Попробую снова в следующем году.

С этим пора завязывать. Нужно что-то предпринять.

Но что?

Выход нашла Люси. Умница.

Две недели вдвоем с отцом они разрабатывали этот проект. Каждый день Люси посвящала ему полчаса, в промежутке между домашним заданием и игрой на виолончели. Потом приходила с результатами к Питеру, и они совещались.

Первые попытки были многообещающими, но Люси слишком увлекалась, и в первом черновике получилось сто пятьдесят строк. Длинно, слишком длинно, сказал Питер. Прелесть поэзии в простоте и прозрачности, когда каждая строчка, каждое слово, каждая метафора сверкают, точно отполированный алмаз. Стрела, попадающая в сердце.

Короче, еще короче.

Следующий вариант состоял из пятидесяти восьми строк.