Stories, или Истории, которые мы можем рассказать - Тони Парсонс

— Уайт! Вот гнида!

— Это не его вина. Доктор Барнардос не виноват.

Они подошли к машине. Терри распахнул багажник.

— Вау. — Рэй окинул взглядом «форд капри». — У Мисти клевая тачка.

— Это машина ее отца. — Терри смутился. Теперь все хвастались пособиями по безработице или муниципальным жильем в многоэтажном доме, а не собственностью или привилегиями. Если у вас были деньги, вы держали рот на замке. — Он ей дает иногда покататься.

— Классные колеса, — заметил Рэй.

Ни у кого из них не было машины. Они ездили на автобусе и метро, за счет звукозаписывающих компаний или в счет служебных расходов. Терри извлек из багажника сумку, расстегнул молнию и вытащил диктофон.

— Если я найду его, думаю, мне не составит труда с ним поговорить, — сказал Рэй. — Но меня может стошнить еще прежде, чем я его увижу. Как думаешь, это нормально?

Терри кивнул и захлопнул багажник. — Да, я блевал перед встречей с Боуи.

Рэй задумался.

— Просто не хочется, чтобы они считали тебя придурком.

— Верно, — Терри запер багажник на ключ. — Но твоя проблема в том, Рэй, что ты и есть придурок.

— Точно. Дурак дурака видит издалека.

Они посмеялись, и Терри пихнул Рэя в бок. Затем вдруг стал серьезным.

— Тебя просто не могут вышвырнуть.

Рэй переступил с ноги на ногу, прижимая к груди диктофон.

— Да почему нет. — Он попытался уронить волосы на лицо, но они были слишком мокрыми, — Все заканчивается. Раньше или позже. Это — все это когда-нибудь должно закончиться. Это же музыкальная газета, а не чиновничий аппарат. Рано или поздно все закончится.

Терри посмотрел на Рэя и подумал, что тот не только работу имеет в виду.

— Да, наверное, все кончается. — Он слышал шум траффика, грохот музыки из подвала, гул города, зовущий их на встречу с судьбой. Терри похлопал Рэя по плечу в попытке взбодрить его и настроить на дело, но прежде всего по-дружески. — Но еще ведь не кончилось.

У Леона обострились все пять чувств, и ни один нюанс не ускользал от его внимания. Он ехал в верхнем ярусе автобуса, ощущая резкие запахи крема после бритья, пива, рвоты, картошки в уксусе и запах, отчетливо пробивающийся сквозь все остальные, — запах сигаретного дыма. Леон зажег сигарету и жадно затянулся.

Под ним проплывали пабы, украшенные британскими флагами в честь серебряного юбилея королевы, потертыми и истрепанными. Они висели по всему городу уже несколько месяцев. Интересно, снимут ли их вообще когда-нибудь? Леон сощурился — едкий дым и яркий свет резали ему глаза — и начал сочинять очерк.

Он ненавидел Лени и «Рифенштальз» со всей страстью, на которую только был способен. Все это их заигрывание со свастикой, вся эта искусственная претензия, все это чванство под маской осмысленности. Он знал, что сможет написать о них отличный отзыв. Что подразумевало — отличный негативный отзыв, агрессивную, беспринципную и в целом высококлассную работу.

Господи, подумал он, если вам непременно нужен этот прагерманский всеотрицающий нигилизм, тогда послушайте «Крафтверк» или «Вельвет андерграунд» того периода, когда Нико еще была с ними, до того как она сбежала в Нью-Йорк. Эта безумная баба хоть чего-то стоила. Да, надо по-любому сослаться на Нико в очерке, подумал Леон, сравнение явно будет не в пользу этих помоечных «Рифенштальз». Пытаются воссоздать Веймарскую республику, когда сами родом из прилегающих к Лондону графств! Да, и это тоже может прийтись очень кстати. Записать, что ли? Уайту понравится — он наконец разглядит в Леоне восходящую звезду.

Леон не горел желанием поприсутствовать на выступлении группы. Ему не хотелось оказаться в окружении всех их безмозглых фанатов в ботфортах. Вот чего ему действительно хотелось — так это раскритиковать их в пух и прах.

Он планировал продумать отзыв, пока едет в автобусе, зайти на концерт для лучшей передачи местного колорита, а затем с утра пораньше вернуться в «Газету» и набить статью еще до появления остальных. Но внезапно он увидел то, что разрушило все его планы. Леон прижатся лицом к стеклу, и хотя оно запотело от его дыхания, он все же смог разобрать мерцающее в тумане название клуба.

«Голдмайн». Буквы поблескивали тускло-желтым неоновым светом, больше похожим на горчицу от компании «Бердз ай», чем на благородный металл. Это была дискотека на Лестер-сквер, перед дверьми которой огромной очередью выстроились провинциальные детки в брюках клеш.

Леон с удивлением смотрел на их причудливую одежду.

Парни в брюках, которые впивались в их задницы подобно пиявкам, но расширялись на лодыжках, в рубашках — либо простых рубашках с коротким рукавом из эластичного материала, сквозь который просвечивали их соски, или рубашках с длинными рукавами и пышными воротниками, — обнажавших безволосую грудь с медальоном святого Кристофера на шее — покровителя онанистов в брюках клеш. Девушки, явно переборщившие с прическами, эдакие ангелочки, одетые в белое, чтобы отражать свет. Бунт широких штанов, лака для волос и начесанных стрижек перьями.

Леон едва не расхохотался.

Вот это действительно мир без смысла. Нигилизм? Пустота? Отрицание ценностей? Лени и «Рифенштальз» не мешало бы взглянуть на эту сцену! Вот это действительно непоколебимая тупость — а не просто жалкое подобие рок-н-ролла!

Но, несмотря на свою инстинктивную издевку, глядя на этих мальчиков и девочек перед входом в «Голдмайн», Леон ощущал неясное волнение, сродни тому, что он испытывал, стоя у «Вестерн уорлд» со своими брошюрами, — он был растроган до глубины души. Ему казалось, что во всей пепельно-серой Британии с ее выцветшими и полинявшими красно-бело-голубыми флагами молодежь была единственным красочным пятном.

Леон начал выбрасывать «Красную мглу» из окна автобуса. Брошюры приземлялись на асфальт между подростками, как листовки с пропагандой, которые парашютировали над оккупированной нацией. Леон почувствовал в теле приятную теплоту, представив, как эти окультуренные молодые люди читают его размышления о демонстрации в Левишэме, новом сингле Тома Робинсона и народном движении за освобождение Анголы. Но случилось нечто совершенно ужасное. Подростки не обращали абсолютно никакого внимания на брошюры, которые приземлялись прямо у их ног. Они увлеченно болтали, смеялись и рылись в карманах своей облегающей одежды, отсчитывая деньги за вход в «Голдмайн». Они нагло наступали на «Красную мглу» подошвами своих ботинок.

Леон спрыгнул из автобуса прямо на ходу. Затем, влившись в толпу подростков и чертыхаясь про себя — неблагодарные недоноски! — он принялся подбирать никому не нужные брошюры с асфальта. Когда Леон снова выпрямился, он услышал, как гудит толпа. Протестующие выкрики, угрожающее бормотание, женский вопль — знаки приближающегося насилия. И тогда он увидел их.

Мимо проходили Дэгенхэмские Псы — скорее всего, направлялись в «Вестерн уорлд». Двадцать, а может, больше — армия неосторожно выбритых голов и неумело проколотых лиц, облепленных черной спекшейся кровью. Они грубо проталкивались через толпу подростков, отпихивая в сторону тех, кто стоял у них на пути, а услышав протесты, орали: