Жестокие игры - Джоди Пиколт

— Ты никогда не задумывался, кто отец Хло? — спросила Эдди.

Они сидели в ее гостиной, Джек тяжело сглотнул комок, вставший в горле.

— Кто из них?

— Не знаю. Никогда не хотела знать. Я решила, что заслуживаю того, чтобы дочь была моей и только моей.

— Почему ты ничего никому не сказала?

— Потому что меня окрестили бы шлюхой. И потому что я не уверена… вообще сомневаюсь… что они что-то помнят о случившемся. — Она запнулась. — К сожалению, мне просто не повезло. Много лет я задавалась вопросом, почему они так со мной поступили.

— Ты оказалась не в то время не в том месте, — пробормотал Джек. — Мы оба.

Целых восемь месяцев он ненавидел систему за то, что сомнения всегда толковались в пользу женщин. И сейчас, стоя лицом к лицу с Эдди, он понял: можно бросить за решетку миллион невиновных мужчин, но это не искупит вину сильного пола за то, что случилось с ней.

— Они… до сих пор живут здесь?

— Хочешь сразиться с моими драконами, Джек? — Эдди слабо улыбнулась. — Один разбился на мотоцикле. Второй переехал во Флориду. Третий живет здесь.

— Кто?

— Ни к чему тебе это знать, — покачала она головой. — 'Никто не знал о случившемся. Только мой отец. Теперь и ты. Люди решили, что я с кем-то переспала и забеременела. Я смирилась, Джек. У меня родилась Хло. Это единственное, что я хочу помнить. Свою дочь. Больше ничего.

Джек секунду помолчал.

— Ты веришь, что я невиновен?

— Не знаю, — честно призналась Эдди.

Голос ее упал до шепота. Она так мало знала Джека, что глубина чувств, которые она к нему испытывала, казалась несоразмерной, — словно она открыла кран, а забил гейзер. Она не могла объяснить своих чувств, но в мире вообще много непонятного. Обжигающая любовь сродни свежей сердечной ране — может ненароком «насыпать соли». Она может заставить человека забыться и сосредоточиться исключительно на том, что бьет прямо в сердце.

— Я хочу тебе верить, — сказала она.

— Тогда с этого и начнем. — Джек закрыл глаза и подался вперед. — Поцелуй меня.

— Думаю, сейчас не время…

Он взглянул на нее.

— Я хочу тебе доказать, что я тот, за кого себя выдаю. Хочу доказать, что, что бы ты ни делала, что бы ни говорила, я никогда не обижу тебя.

— Но ты говорил…

— Пожалуйста, — прошептал Джек, — сделай это для нас обоих. Он широко распахнул объятия, и через секунду Эдди поцеловала его в щеку.

— Это совсем не то.

Она провела губами вдоль его шеи, по подбородку, и между ними вспыхнула искорка чувственности — так тонкая нить, пропитанная бензином, от горящей спички превращается в огненную стрелу.

Эта греховность, это желание… Мир заиграл всеми красками. Эдди как будто срывала яркие сиреневые, глубокие оранжевые и обжигающе желтые цветы, опасаясь, что ее поймают на краже чего-то, что ей не принадлежит, но в то же время зная, что если не возьмет что-нибудь на память, то у нее сохранятся одни лишь размытые воспоминания.

Она была готова. Она хотела. Эдди потянулась к верхней пуговице рубашки, и в ответ Джек опустил руки вдоль тела.

«Он не сделает этого. Он хочет меня».

Эдди еще никогда в жизни не раздевалась для мужчины. Отец последний раз видел ее голой, когда ей было десять лет. Она робко расстегнула первую пуговицу и перешла к следующей. От взгляда Джека краска смущения залила ее скрытую под тонким розовым шелком бюстгальтера грудь. Она прижала голову Джека к себе, чтобы он коснулся ее кожи.

— Ты как? — прошептал он.

В ответ она поцеловала его в грудь, опустилась к животу и остановилась в том месте, где натянулись его джинсы. Эдди расстегнула молнию, и его мужское естество скользнуло ей в руки.

И в это мгновение она, как никогда, почувствовала себя в безопасности.

— Давай сделаем это ради нас обоих.

«Он во мне», — с удивлением подумала Эдди чуть позже.

«Вот чего мне не хватало», — пронеслось в голове Джека.