Дитя слова - Айрис Мердок

Громко стуча каблуками, я шел очень быстро, как машина, по Куинс-Гейт-террейс, вниз по Глостер-роуд, затем но Кромвель-роуд, вниз по Эрл-Корт-роуд, затем по Олд-Бромптон-роуд, затем по Лилли-роуд. Вечер стоял ветреный, холодный — дождя не было, подмораживало. Я чувствовал, как под ногами на мокрых тротуарах образуется слой льда — скользкий, блестящий. Проходя мимо ограды Бромптонского кладбища, я физически чувствовал, как мороз шевелится там, в темноте, ходит, щупая траву, щупая могилы, — призрак, тщетно ищущий других призраков. Я шел со скоростью машины — голова высоко поднята, руки болтаются, сердце стучит, качая кровь. Я не в состоянии был думать о разговоре, который только что оборвал. На сердце у меня лежал камень — камень ненависти, страха.

К Кристел я пришел раньше обычного. Тихонько открыл парадную дверь, на цыпочках поднялся до середины лестницы и прислушался. Наверху царила полнейшая тишина. Из-под двери виднелась полоска желтого света. Горе и ярость кипели вокруг меня в темноте, проникая мне в мозг и вырываясь оттуда снопом черных атомов. Одним прыжком я одолел последние ступени и распахнул дверь. Кристел и Артур сидели за столом. Я так внезапно ворвался в комнату, что успел все увидеть. Кристел с Артуром молча сидели за столом; стулья их стояли боком, так что они сидели совсем рядом и смотрели друг другу в глаза. Оба сняли очки. Артур сбросил и пиджак. Рукава у обоих были закатаны, и они ласково гладили друг другу руки.

Оба тотчас повернулись ко мне с виноватым видом, красные от смущения, поспешно опустили рукава и надели очки. И вскочили на ноги.

Я тяжело опустился на третий стул, со скрежетом протащив его по полу. Изрядное количество выпитого виски и быстрая ходьба не улучшили дела. Атомы продолжали кипеть вокруг меня, только теперь они были уже не черные, а золотые. Артур надел пиджак, затем взял пальто и свою вязаную шапочку.

— Садись, — сказал я ему. Он сел, села и Кристел. Я плеснул себе в бокал остатки бургундского, пролив немного на стол. — Давайте поболтаем, — сказал я.

— Чем вас сегодня кормили на ужин? — спросил Артур.

— Забыл. Я вообще ничего не ел.

— А мы ели рыбные палочки, жареный картофель и заказной фруктовый пирог от «Лайонс», — сказал Артур. Он видел, что я пьян, но он и раньше уже видел меня таким. Он был до того счастлив, что идиотская улыбка все время растягивала его губы, делая лицо каким-то чужим. — Как ваш грипп, Хилари?

— Какой грипп?

— Мне казалось…

— От меня разит чесноком, — заметил я.

— Я не чувствую, — сказал Артур.

— А я говорю, что разит.

— На улице холодно? — спросила Кристел.

— Я не заметил.

Настало молчание. Оба смотрели на меня: Кристел — с явной тревогой, Артур — со смутно-счастливой доброжелательностью. Кристел снова сняла очки и потерла глаза. Она смотрела на меня теперь своими незащищенными прекрасными золотистыми глазами, словно так между нами могла возникнуть более прямая связь. Она подстерегала хоть какой-нибудь знак благоволения с моей стороны. Какой угодно. Я не подал никакого. Я сказал ей:

— Попробуй догадаться, кто у нас новый начальник?

— Кто же?

— Наш давний друг Ганнер Джойлинг.

Кристел судорожно глотнула воздух. Затем она медленно надела очки, рот ее раскрылся, пухлая нижняя губа задрожала, увлажнилась, по лицу и по шее разлилась краска.

Артур, который в этот момент не смотрел на Кристел, спросил:

— Вы что, знаете его?

— Знал. Ну что же! Двинулись. Пошли, Артур. Спокойной ночи, зверюшка.

— Подождите, — сказала Кристел. — Подождите, пожалуйста… Хилари, а мы не могли бы… — Ей явно хотелось поговорить со мной наедине.

А мне хотелось быть жестоким и несговорчивым. Я даже не взглянул на нее. Встал из-за стола. Пальто я так и не снял и теперь, громко напевая, чтобы не разговаривать, помог Артуру надеть пальто.

— Ты не мог бы задержаться, прошу тебя! — громко сказала Кристел, перекрывая мое пение.

— Извини. Мне пора. Увидимся в субботу. — Я взял бутылку с бургундским, намереваясь вылить себе остатки, по рука у меня так дрожала, что я вынужден был снова ее поставить. И взглянул на Кристел. Она тихонько охнула. Я вытолкал Артура из комнаты, не давая ему времени даже попрощаться, и вышел следом за ним.

За дверью я снова принялся напевать. Было ужасно холодно. Артур на ходу натягивал на уши вязаную шапочку. Он вежливо ждал, пока, дойдя до Хэммерсмит-роуд, я не прекратил свое мурлыканье.

— Как интересно, что вы знаете Джойлинга. Он славный человек?

— Очаровательный.

— А где вы с ним встречались?

— В колледже.

— Ему приятно будет увидеть на работе знакомого человека, — заметил Артур. Произнес он эти глупые слова вполне искренне. Он действительно считал, что человек вроде Джойлинга может поначалу почувствовать себя одиноко и ему станет веселее, если он увидит друга детства.

— Мы не очень-то близки с ним — мы ведь долгие годы не виделись. — Нелегко было, конечно, втягивать Артура в эту историю, но мне хотелось как-то отыграться, перепугав Кристел и удалившись без всяких объяснений. А ведь мне было просто необходимо, чтобы Кристел узнала о случившемся. Мне всегда, всю жизнь легче было переносить несчастья, если Кристел знала о них. Даже если она ничего не могла поделать, одно сознание, что ее любящая душа делит со мной горе, облегчало мою боль. Вот и сейчас я нуждался в ее поддержке, раздумывая о том, что же будет дальше и как мне быть в связи с появлением на службе Ганнера Джойлинга. — В колледже я вызывал у него немалую досаду, потому что получал все призы. И когда мы встретимся теперь, то, по всей вероятности, будем вежливы друг с другом, но сдержанны. Кстати, Артур, я не хочу, чтобы на службе знали, что мы знакомы. Это между нами.