Пять королевств Ирландии - Джеймс Стефенс

— На самом деле… — говорил Сегда, возвращая поцелуи, — на самом деле я вовсе и не собирался умирать за Ирландию, но только окунуться в ее воды, чтобы вернуть ей плодородие.

— Но, милое дитя и принц, — встревал другой, вновь целуя его точно так же, как и предыдущий. — Если бы кто-то из нас мог спасти Ирландию, умерев за нее, о! с какими светлыми чувствами он сделал бы это!

И Сегда, возвращая очередные поцелуи, соглашался с тем, что такая смерть весьма благородна, но вовсе не входит в его обязательства.

В конце концов, постоянно видя исхудавшие от голода лица мужчин и женщин, он не выдержал. Твердость его поколебалась, и он сказал:

— Думаю, я все же должен умереть за вас, — и добавил: — Да, я умру за вас.

И едва он сказал это, как все люди кинулись целовать его, и любовь и мир всей Ирландии вошли в его душу, наполнив ее спокойствием, гордостью и счастьем.

И вот палач уже воздел вверх свой остро отточенный топор, и все присутствующие спрятали лица под плащами, как вдруг чей-то громкий голос приказал палачу остановиться. Верховный король поднял глаза и увидел женщину, погонявшую впереди себя корову.

— Зачем вы хотите убить мальчика?

Ей объяснили причину происходящего.

— А уверены ли вы, что ваши поэты и маги на самом деле всезнающи?

— А разве нет? — удивился король.

— А разве да? — настойчиво спросила она.

И повернулась к магам.

— Пусть хоть один из вас скажет, что лежит в сумках, переброшенных через хребет моей коровы.

Ни один маг не смог ответить ей, как они ни старались.

— На подобные вопросы не отвечают так легко, — сказали они. — Есть специальные заклинания, и нужно вызывать духов, а все это требует долгих приготовлений.

— Я сама не так уж плохо обучена магическим искусствам, — сказала женщина, — и вот что я вам скажу: если бы вам взбрело в головы убить эту корову, толка было бы столько же, сколько будет, если вы принесете в жертву мальчика.

— Мы и рады бы убить корову и даже тысячу коров, только чтобы не обрывать жизнь этого юного принца, — сказал Конн. — Но что будет, если мы пощадим мальчика, а беды по-прежнему будут терзать нас?

— Они не уйдут, пока вы не избавитесь от их истинной причины.

— И какова же эта причина?

— Виной всему Бекума, и именно от нее вам следует избавляться.

— Если уж ты вызвалась советовать мне, — произнес Конн, — то, по крайней мере, скажи мне, что я могу сделать.

— Возможно, что и скажу. Ты можешь держаться за Бекуму и за все свои беды столько, сколько тебе заблагорассудится. Мне на это плевать. Идем, сынок, — сказала она, обратившись к Сегде, ибо на самом деле это была его мать, пришедшая спасти своего сына от гибели.

После этого безгрешная королева и Сегда покинули Тару и отправились домой, оставив короля, Финна, магов и благородных мужей Ирландии в смятении и расстроеных чувствах.

Глава 8

И в нашем, и во всех остальных мирах есть люди добрые и люди злые, и тот, кто делает выбор в пользу добра или зла, следует своей природе; и всякому рано или поздно воздается по заслугам. Наказание, обрушившееся на Бекуму, не заставило ее раскаяться, и эта обаятельнейшая леди вновь начала творить зло так же быстро, как растут цветы солнечным летом, и не испытывала при этом ни малейших сомнений. Именно она была причиной несчастий, пришедших в Ирландию, так что нам остается лишь удивляться, зачем она принесла эти болезни и засухи в страну, которая отныне принадлежала ей самой.

За всяким злодейством кроется самое обыкновенное тщеславие и стремление возвыситься над окружающими. Изгнание из Разноцветного Края озлобило Бекуму, гордую силой своей натуры, глухую к чужим бедам, своенравную и не признающую над собой даже власти богов. Ее наказали — ее чувства свободы, избранности, самого бытия были жестоко оскорблены!

Разум ее вышел из-под контроля своего собственного естества. Бекумой овладело пресловутое чувство собственной исключительности: „Если кто-то может контролировать меня и распоряжаться мной, это значит, что он превзошел меня и — ах! — какое же я испытываю унижение!

Вот это и есть гордыня, что служит причиной всякого рода дурных поступков. На самом же деле все мы не свободны и должны прежде всего научиться подчиняться своему предназначению и выполнять его. В глубине души мы признаем, что прочие люди имеют точно такие же права, как и мы, на все, что есть у нас; а если вдруг случится так, что мы не делаем им что-то хорошее, то только потому, что не имеем такой возможности, но при первом удобном случае мы сделаем это, даже если это принесет нам ущерб. А вообще, делиться с другими людьми стоит даже тогда, когда самим плохо. И это — первый шаг к тому, что они поделятся с нами, даже когда нам будет хорошо.

Бекума же решила заставить всех людей вокруг страдать вместе с ней.

Она была озлоблена, она ненавидела и Ирландию, и молодого Арта, сына ее мужа. Она делала все возможное, чтобы отравить жизнь и Ирландии, и принцу. Но, несмотря на все свои усилия, она никак не могла заставить его страдать — а ведь для любой женщины такая неудача невыносима. Или, может быть, на самом деле она хотела рассорить отца и сына, и в конце концов это желание зародило в ней ненависть.

Так или иначе, но Арт испытывал по отношению к мачехе точно такие же чувства, она же, в свою очередь, делала все, чтобы их поддержать и усилить.

В один прекрасный день Бекума вышла на луг перед дворцом и, увидев, что Арт играет в шахматы с Кромдесом, подошла поближе и какое-то время внимательно наблюдала за игрой. Молодой принц не обратил на нее внимания — он знал, что эта женщина стала проклятием Ирландии и не в силах был заставить себя даже взглянуть на нее.

Бекума же, склонив свою прекрасную голову, улыбнулась, скрывая свое презрение.

— О сын короля, — сказала она, — я требую, чтобы ты сыграл со мной на заклад.

Арт поднял голову и встал перед ней вежливо, но по-прежнему не глядя на нее.

— Как пожелает королева, — ответил он.

— Разве помимо этого я еще и не твоя мать? — насмешливо спросила она, усаживаясь на сиденье, только что освобожденное магом.

И вот началась игра, и надо сказать, что Бекума оказалась настолько искусна, что Арту было трудно противодействовать ей. Но в какой-то момент Бекума задумалась и, словно забывшись,