Йошкин дом - Виктория Райхер

Потом женщина говорила: «Ложись». И Карпа ложился. Потом женщина доставляла Карпе несколько неприятных минут, потом — несколько приятных минут. Карпа лежал на траве, на земле, на снегу, иногда — в луже осенней листвы, иногда — в луже вечерней воды, лежал и негромко подвывал. Сначала от страха (он каждый раз заново боялся женщину, хотя на какой—то из разов уже точно знал, что она будет делать), потом от боли, потом от удовольствия. Женщина говорила: «Тише, дурачок» — и уходила. Карпа вставал, натягивал все снятое и шел дальше. Он никогда и никому не рассказывал про ту женщину в парке.

Когда женщина в один из разов как—то перестаралась с неприятными минутами, все не переходя и не переходя к приятным, Карпа закричал. Громко. Женщина удивилась н приказала: «Проси». Было очень больно, и Карпа попросил. Женщина засмеялась и сказала: «Еще проси». Карпа попросил еще, потом еще, потом он ползал по земле, ловил руки женщины и целовал ей пальцы. «Глупый, ты чего просишь—то? — спросила женщина. — Ты просишь, чтобы я перестала

или чтобы я продолжила?» «Не знаю», — сказал Карпа.

После этого вечера Карпа начал стесняться женщины. Он все так же ходил через длинный парк, и она все так же встречала его там, но с тех пор, как он целовал ей пальцы, но зная, чего он больше хочет — чтобы она ушла или чтобы она осталась, Карпа не мог больше терпеть сам себя. Сам себе он казался противным и синим, как мерзлые куры в морозилке. Он был согласен в своей жизни со всем — с нудными уроками, с тяжелой поклажей, с нелюбовью окружающих, с тем, что он маленький и невзрачный Карпа, но он не хотел в своей жизни одного того вечера. Того вечера, когда маленький и невзрачный Карпа целовал руки чужой и незнакомой женщине, причиняющей боль, и не знал, чего он больше хочет — чтобы она ушли или чтобы она осталась. Того вечера, когда от гордости маленького невзрачного Карпы остались одни осколки. Карпа не мог вспоминать этот вечер. Именно поэтому он постоянно его вспоминал. Именно поэтому он все время ходил через этот парк. Он не все время помнил тот вечер, но все время ждал. Он знал, чего ждет.

Когда та женщина снова, во второй раз увлеклась и неприятные минуты все длились и стали уже совсем неприятными, Карпа сразу вспомнил. Он закусил губу и ничего не сказал. Женщина, кажется, удивилась и продолжила. Карпа молчал, глядя в сиреневое небо. Женщина отвлеклась на минуту, позвонила куда—то, а потом принялась за Карпу всерьез. Он понял, что приятного на этот раз, видимо, не будет, и обрадовался. Он не хотел, чтобы было приятное.

Женщина старалась и старалась, и в какой—то момент молчать из усилия стало почти привычкой. Что—то хрустнуло, но Карпа не заметил. Женщина тоже не заметила. Потом что—то полилось, и женщина сказала: «О—о–о». Карпа молчал. Женщина вся вошла в игру и стала веселой. Черные ветки деревьев светились вдали, а потом погасли. «Ты у меня попросишь», — прошептала женщина и что—то сделала. Карпа молчал. Невыносимость происходящего вышла за пределы разумного и стала правилами игры. Еще секундочку, и я больше не смогу, подумал Карпа, и взмолился незнакомому богу, взмолился в первый раз в своей жизни: дай!!! Дай мне смочь, дай мне не закричать, я никогда больше не хочу целовать эти незнакомые руки, я никогда больше не хочу ни о чем просить, дай мне смочь. Пожалуйста.

— Молитиа немного отвлекла Карпу, и он не закричал. Он не закричал как раз в ту последнюю секунду, которая отделила его от женщины, которая отделила его от того, кому он молился, которая отделила его от всех. Черные погасшие ветки закачались и встали. Далекое небо сделало кульбит и стало близким. Что—то щелкнуло, что—то замкнулось, что—то вырвалось из ставшего совсем равнодушным тела, женщина резким движением приблизилась в последний раз, и Карпа успел увидеть, что победил.

— Наше время подошло к концу, — сказал доктор Фарс, глядя на часы — можете идти. Встретимся завтра в это же время, я прочту вам вторую лекцию цикла «Устройство сердечной мышцы».