Пощечина - Кристос Циолкас

— Тебе повезло, что у тебя такая жена, — неоднократно говорила она ему по-гречески. — Бог знает, с какой бы цыганкой ты связал свою жизнь, если б не встретил ее. Ты совершенно не способен себя контролировать. Никогда не отдаешь себе отчет в собственных поступках.

Слова матери вновь пришли ему на ум, когда он, загрузив в багажник коробку с фруктами и овощами, направился в кулинарию. Впереди шла девушка в облегающих джинсах, соблазнительно обтягивающих ее маленькую попку. У нее были длинные прямые волосы, и Гектор предположил, что она — вьетнамка. Он медленно шел за ней. Шум и гвалт вокруг внезапно стихли; существовала только эта восхитительная попка, плавно покачивающаяся перед ним. Девушка резко свернула в булочную, и Гектор очнулся от своих фантазий. Ему захотелось в туалет.

Моя руки, он глянул в грязное зеркало и укоризненно покачал головой:

— Ты совершенно не способен себя контролировать.

Он сидел в машине возле клиники и курил, слушая Арта Блейки[7]и его оркестр «Мессенджерз». Пронзительная нестройная мелодия «Ночи в Тунисе» в исполнении духовых инструментов была заряжена чувственностью и несла успокоение. Когда его рука потянулась за третьей сигаретой, он внезапно выключил музыку, выскочил из машины и перешел через дорогу.

В приемной было полно народу. Сухопарая пожилая женщина крепко держала в руках картонную коробку, из которой раздавалось жалобное душераздирающее мяуканье. Две молодые женщины на диване листали журналы; у их ног сидел черный шпиц. Конни разговаривала по телефону. Когда он вошел, она натянуто улыбнулась ему и тут же отвернулась. Переключила очередного звонившего в режим ожидания и возобновила разговор.

— Я туда, — шепнул он ей, показав в сторону коридора.

Она кивнула. Он миновал закрытую дверь врачебного кабинета и вошел в процедурную. У него перехватывало дыхание, им владело волнение. Встречи с Конни всегда были трудными, приводили его в смятение. Казалось, годы зрелости слетели с него и он вновь превратился в косноязычного подростка. Но он также чувствовал, как при этом все его существо заполняют радость, глубокое удовлетворение, восхитительное тепло. В ее присутствии у него возникало ощущение, будто он из тени шагнул под лучи теплого бодрящего солнца. Сейчас, когда Конни не было рядом, мир казался холоднее. Она дарила ему счастье.

— Что ты здесь делаешь? — В ее вопросе не было раздражения. Она стояла скрестив на груди руки. Ее белокурые волосы были собраны на затылке в толстый хвостик.

— Что-то много у вас сегодня народу.

— По субботам всегда так.

Она подошла к рентгеновскому столу и стала собирать ворсинки корпии с голубой простыни, которой был накрыт аппарат. Из врачебного кабинета доносился собачий лай.

Конни отказывалась смотреть на него. Она не знала, как вести себя с ним, когда они были вместе на людях, отчего он остро сознавал, насколько она еще юна. В глаза ему сразу бросались прыщики слева под ее нижней губой, веснушки на носу, манера горбиться. Выпрямись, хотелось сказать ему, не стыдись своего роста.

— Айша попросила захватить валиум.

Когда он упомянул жену, Конни глянула на него и тут же засуетилась:

— Таблетки во врачебном кабинете.

— Я подожду, пока Брендан закончит с пациентом.

— Ничего, я принесу. — Она выскочила в коридор и вернулась с маленьким пластиковым пакетиком, в котором лежали пять таблеток. — Пока хватит?

— Конечно.

Забирая у Конни пакетик, Гектор пальцем нежно провел по ее запястью. Она отвела взгляд, но руки не отдернула.

— Дай, пожалуйста, сигарету? — Теперь она смотрела ему в лицо; ее пронизывающие синие глаза будто бросали ему вызов. Брендан был категорически против курения, и он не похвалил бы Гектора за то, что тот дал сигарету подростку. Хотя Конни была не подростком, а молодой женщиной. Казалось, она умышленно дерзит ему. Ее настойчивый требовательный взгляд возбуждал. Он дал ей сигарету. Конни открыла дверь на веранду, и он собрался последовать за ней.

— Посмотри, чтобы Брендан не появился, ладно? Или еще кто-нибудь… — Когда она давала указания, в ее речи слышались интонации уроженки Лондона. Он кивнул, и она захлопнула за собой дверь.

Через стекло он смотрел, как она курит, и упивался каждой черточкой ее внешности. Все в ней его восхищало: густые белокурые волосы, крепкая попка, длинные сильные ноги в облегающих черных джинсах. Изящный изгиб ее шеи. Зазвонил телефон. Она затушила сигарету о землю, бросила окурок в урну и мимо него пронеслась в приемную.

— Доброе утро. Вы позвонили в ветеринарную клинику Хогарт-роуд. С вами говорит Конни. Минутку, пожалуйста. — Она повернулась к нему: — Что-нибудь еще?

Он мотнул головой.

— До встречи после обеда.

В ее лице отразилось смятение. И его вновь поразила ее юношеская неискушенность и даже какая-то наивность, которую сама Конни так ненавидела. Он хотел похвалить ее за то, что она бросила окурок в урну, но сдержался, зная, что она истолкует его похвалу как проявление снисходительности. Впрочем, отчасти это так бы и было.

— На барбекю, у нас дома, — напомнил он ей.

Не говоря ни слова, она повернулась к нему спиной.

— Спасибо, что подождали. Чем могу помочь?

Дома он помог Айше разобрать покупки, потом пошел в туалет и, стоя над унитазом, стал яростно мастурбировать. Думал он не о Конни. Воображение рисовало ему упругие ягодицы вьетнамки, которую он видел на рынке. Через минуту он кончил, вытер сперму с сиденья, бросил в унитаз использованную туалетную бумагу, помочился и спустил воду. Ему не было нужды фантазировать о Конни. Конни жила в нем. Моя руки, он посмотрел в зеркало и опять заметил седину в черной щетине на подбородке. Ему захотелось заехать кулаком в лицо, глядящее на него из зеркала.

Перед самым прибытием гостей Адам с Мелиссой повздорили. Айша уже расставила на кухонном столе угощения: дал[8], самосу[9], карри из баклажанов, укропный салат с черными бобами. Гектор стоял у плиты, собираясь бросить кальмары в шипящую сковороду, и вдруг услышал сердитый вопль дочери. Он хотел из кухни накричать на детей, но к ним из ванны прибежала Айша. Она попыталась помирить детей, но Мелисса вопила все громче, да и Адам тоже заревел. Голос жены потонул в их криках. Гектор бросил в сковороду половину кальмаров, убавил огонь и пошел узнать, в чем дело.