Убийцы цветочной луны. Нефть. Деньги. Кровь - Дэвид Гранн

Для коронерского дознания^[27] мировой судья спешно собрал в овраге жюри. Предварительное следствие с привлечением присяжных оставалось пережитком эпохи, когда основное бремя расследования преступлений и поддержания правопорядка несли на себе рядовые граждане. Долгие годы после Войны за независимость общественность выступала против создания полиции, опасаясь, что та превратится в репрессивную силу. Вместо этого граждане сами отзывались на призывы жертв и преследовали преступников. Будущий судья Верховного суда Бенджамин Н. Кардозо однажды заметил, что эти погони не были «нерешительными или вялыми, но добросовестными и смелыми действиями с применением всех пригодных подручных средств»^[28].

Только в середине XIX века с ростом промышленных городов и учащением массовых беспорядков, когда страх перед так называемыми «опасными классами» пересилил опасения перед государством, в Соединенных Штатах появились полицейские подразделения. К моменту смерти Анны неформальная система поддержания общественного порядка гражданами была отменена, однако ее пережитки остались, особенно в тех местах, которые, казалось, продолжали существовать на периферии истории и географии.

Жюри присяжных мировой судья выбрал из присутствующих в овраге белых мужчин, включая Мэтиса. Им предстояло решить, умерла ли Анна по воле Бога или человека, а если это было преступление, определить его исполнителей и соучастников. Для проведения вскрытия вызвали двух врачей, пользовавших семью Молли, — братьев Джеймса и Дэвида Шоун. Те, окруженные присяжными, склонились над трупом и приступили к работе.

Каждое мертвое тело рассказывает свою историю. Перелом подъязычной кости может указывать на удушение. Пятна на шее подсказывают, душил убийца голыми руками или удавкой. Даже сломанный ноготь жертвы может свидетельствовать о предсмертной схватке. В одном влиятельном руководстве XIX века по судебной медицине написано: «Врач, осматривая мертвое тело, должен замечать все»^[29].

В качестве импровизированного стола братьям Шоун служила доска. Из медицинской сумки они извлекли небогатый набор самых примитивных инструментов, в том числе пилу. Жара подступала даже сюда, в тень. Над трупом роились мухи. Врачи осмотрели одежду Анны — панталоны, юбку — на предмет подозрительных разрывов или пятен. Ничего необычного не обнаружив, они попытались установить время смерти. Это труднее, чем принято считать, особенно если смерть наступила несколько дней назад. В XIX веке ученые считали, что разрешили загадку, изучив фазы посмертного изменения трупа: окоченение (rigor mortis), понижение температуры тела (algor mortis) и обесцвечивание кожных покровов вследствие остановки кровотока (livor mortis). Однако вскоре патологоанатомы поняли, что на скорость разложения влияет слишком много различных факторов — от влажности воздуха до того, какая на трупе одежда, — не позволяя произвести точный расчет. Тем не менее приблизительно оценить время смерти возможно, и Шоуны установили, что Анна умерла от пяти до семи дней назад.

Доктора немного повернули голову Анны в деревянной коробке. Кожа отошла, открыв безукоризненно круглое отверстие в задней части черепа.

— Ее застрелили!^[30] — воскликнул один из Шоунов.

Мужчины заволновались. Подойдя ближе, они увидели, что диаметром отверстие было примерно с карандаш. Мэтис решил, что подобную рану могла оставить пуля тридцать второго калибра. Поскольку вошла она чуть ниже макушки и двигалась по нисходящей траектории, сомнений не оставалось: Анну хладнокровно убили.

В ту пору основная масса стражей закона оставались непрофессионалами. Среди них нечасто встречались выпускники специальных академий, мало кто владел и новыми научными методами расследования, такими как анализ отпечатков пальцев и образцов крови. Правоохранители Фронтира, как правило, были в первую очередь меткими стрелками и хорошими следопытами, от которых ждали сдерживания преступности, а также поимки, если возможно, или при необходимости уничтожения заведомых бандитов. «В те времена шериф и был законом, и лишь его решение да палец на спусковом крючке определяли приговор»^[31], — писала в 1928 году газета «Талса дейли уорлд» в некрологе одного ветерана-правоохранителя, служившего в резервации осейджей. — Часто приходилось в одиночку противостоять целой своре хитрых дьяволов». Поскольку жалованье эти стражи закона получали мизерное, а ценили их за скорость стрельбы, неудивительно, что границы между хорошими и плохими правоохранителями были весьма зыбки. Так, главарь печально прославившейся в конце XIX века банды Далтонов одно время был главным блюстителем порядка в резервации осейджей.

Когда убили Анну, шерифом округа Осейдж, несущим основную ответственность за поддержание закона, был поселенец Харви М. Фрис, 58 лет и весом 130 кг. В посвященной истории Оклахомы книге 1916 года Фрис назван «грозой злодеев»^[32]. Тем не менее ходили слухи о его тесной связи с криминальными элементами и попустительстве содержателям игорных домов и бутлегерам вроде Келси Моррисона и Генри Грэммера, контролировавшего торговлю самогоном. Позднее один из подчиненных Грэммера признавался властям: «Я не сомневался, что если меня и арестуют… то через пять минут отпустят»^[33].

Собрание граждан округа Осейдж даже приняло резолюцию, во имя «религии, правопорядка, благопристойности и морали»^[34] постановлявшую: «Настоящим считающие, что шериф приведен к присяге и обязан обеспечивать охрану правопорядка, должны лично при встрече или письменно настойчиво требовать от шерифа Фриса исполнения присяги».

Когда шерифу доложили об убийстве Анны, он уже был занят расследованием дела Уайтхорна и послал собирать улики и свидетельские показания одного из своих помощников. В Фэрфаксе был городской маршал, эквивалент начальника полиции, вместе с помощником шерифа подъехавший к оврагу еще до того, как братья Шоуны закончили вскрытие. Чтобы служители закона могли идентифицировать орудие убийства, требовалось извлечь пулю, видимо, застрявшую в голове. Шоуны распилили черепную коробку, осторожно извлекли содержимое и положили на доску.