Ты, главное, пиши о любви - Юлия Говорова

18 января

Пушкинские Горы

Юля – Марине

У меня сегодня Ирма спасла человека на прогулке. Весь день метель, все дороги заметает, мы с ней пошли гулять на малоисхоженную тропинку, и там увидели человека выпившего, упавшего, снегом его уже хорошо подзанесло.

Ирма, конечно, испугалась и не подходила близко, но почувствовала первой что-то неладное, а это пьяная тетенька уснула, из соседней деревни, Надя. Ирмушка ее знает, мы ее часто встречаем, она ходит через наш с Ирмой лес домой. Вызвала милиционеров. А что еще можно было сделать? До конца неясно, что с ней. Парни отвезли ее в отделение – согреться и протрезветь. Домой в таких случаях милиция уже не отвозит. Зато не замерзнет. А то бы замело.

Метель сейчас красивая такая.

В кои-то веки я стала серьезней относиться именно к внутренней тишине и спокойствию, не всегда мне это, как видно, удается. Вы научили меня письму, а вот уроки внутренней тишины я упустила. Или была невнимательна.

Наверстываю.

19 января

Пушкинские Горы

Юля – Марине

Никогда не думала, Марин, что у меня будет такая внутренняя связь с волком. Все время чувствую за ее взглядом гул какого-то великого времени, племени, мудрости, силы. Лукавства, игривости, нежности. Верности. Надежды.

Идем и поднимаем, освобождаем из-под снега прижатые снегом ветки ольхи, березы. И они, вспыхивая, изгибаясь, распрямляются. Ирма-то парит, летит над снегом, а я иду – проваливаясь в собственные, вчерашние следы.

Она лежит, нежится на снегу, подставляет живот, раскидав лапы, и я глажу.

Гладить по животу волчицу – это…

А на фотках был просто солнечный день.

20 января

Переделкино

Марина – Юле

Прочла интересную штуку. В 90-х годах, кажется, в Англии или в Шотландии, в национальном парке выпустили на волю четырнадцать волков, а там сто лет о них не было ни слуху, ни духу, зато очень расплодились олени, сжив со свету местную растительность. Из-за волков олени стали осторожнее, а кое-куда и вовсе перестали соваться. И что ты думаешь? Парк зазеленел, выросли деревья! Появились бобры, давай строить из деревьев плотины, в заводях плещутся ондатры, уток поналетело, водоемы наполнились рыбой. Шакалы поджали хвосты, зато подняли головы зайцы с мышами, что воодушевило ястребов, хорьков и лис. Наконец, созрела малина, а к ней потянулись медведи…

Но самое удивительное, волки изменили течение рек! Деревья укрепили берега, русла выпрямились, поменялась вся география парка.

И все благодаря нескольким волкам, как тебе это нравится?

23 января

Пушкинские Горы

Юля – Марине

Да, Ирма может изменить русла рек.

И течение жизни человека.

Любим!

26 января

Переделкино

Марина – Юле:

Юлька, перед отъездом встречалась с Марцисом, он приезжал насчет своей диссертации по санскритологии. Подарил мне санскритский словарь, над которым работал все тридцать лет своей жизни, а теперь сам издал, представляешь? Теперь мы с тобой сможем запросто изъясняться на санскрите. Осыпал подарками: килограммовой коробкой новосибирских шоколадных конфет, вручил медвежий коготь. И угощал в кафе – сам!

Я стала рассказывать про тебя, Ирму, Гамму. Он слушал, молча, внимательно. Не проронил ни звука.

Добыла ли святую воду в этот крещенский мороз?

Всегда у нас Люся – ночь-полночь – отправлялась в Коломенское, а наутро обильно поливала всех без разбору святой водой.

Тут открыла англо-русский словарь, и на форзаце Люсиной рукой написаны три заповеди:

Not to worry^[4]

Not to carry^[5]

Not to hurry^[6]

29 января

Пушкинские Горы

Юля – Марине

Привет, Марин! Как там переделкинские сугробы?

Волков не встречали? А то как мы выйдем с Ирмушкой на ваш след! Обнимем и расцелуем. Волки, Мариночка, знаете, как целуются! Не хуже лосей! (После этого с человеком, Марина, ну никак: лося мне подавай, волчицу…)

Я написала Жанне, давно у меня была эта мысль, записаться на радио с рассказами о Михайловском и животных. Пушкин, страусы, гуси (у Пушкина наверняка был Гусь, и звали его Байрон или Гораций).

Если получится, надеюсь вас не посрамить. Может, даже завою, если что. Для звукового разнообразия.

31 января

Москва

Марина – Юле

Валяй. Прильну к радиоприемнику, не сомневайся!

Дюйм за дюймом продвигаю свою «Арктику».

Катались с Лёней в яблоневом Коломенском саду, кумекали над названием. Уже два названия нам подарили монастырские яблони: «Дорога на Аннапурну» и «Небесные тихоходы».

Стали просить у них третье – как назвать?

Вдруг Лёню осенило:

– Понял! По аналогии с песней Кормильцева «Гуд бай, Америка…» – будет «ГУД БАЙ, АРКТИКА!»

Пронзительно, а все-таки поблизости с «прощай» – «всего хорошего».

Снега ложатся на землю. Что-то будет весной? Когда Седов работал дворником, и снег валил, я думала всегда: как же он эти снега будет разгребать своей лопатой?

А до знакомства с Седовым – просто радовалась снегу, как сумасшедшая – и все.

1 февраля

Пушкинские Горы

Юля – Марине

Давно не была в Михайловском, вчера пошла. Дорожки расчищены, идти легко, и нет никого, я одна в парке. Снег, поземка, потом «крупа». На озере рыбаки, озеро в снегу, из-за метели так красиво деревья смотрятся. У сосен смолистые ветки, я натирала руки. Река не замерзла, заснеженные берега и синяя река. На усадьбе на кустах сирени снегири, много снегирей (жаль, не было со мной фотоаппарата). Много соек. А обратно я шла по снегу, через лес, то есть по нехоженой тропе.

Снега выше колена, тяжело, но зато ты один среди деревьев, и следы зайцев, лис. Отдыхала, садилась на поваленные сосны. Иногда небо почти весеннее, проглядывают лучистые просветы.